Капитан Лаце

— Помер, — сказал боцман. — Раньше времени по своей глупости номер. Одна барыня заказала ему шкатулку и на ней велела выжечь какой-то старинный, строгановского письма тонкий рисунок. Взял Филимонов заказ, ушёл, и слуху о нём нет. Барыня огорчилась: „Сбежал, зря заказала, куда ему, Филимонову, сделать такую тонкость. Первоклассные столичные мастера и те не смогли!..“. И вдруг является Филимонов к барыне и шкатулку подносит. Взяла она шкатулку сердито, но как всмотрелась в тонкий рисунок, что он выжег, так от радости петушиным голосом закричала, успокоиться не может: „Ох, какая прелесть, ох, ох, какая прелесть!“. А когда немного поуспокоилась, говорит Филимонову: „Ну, голубчик, талант у тебя неслыханный“. — „Как умеем, так и делаем“, — отвечает Филимонов. „Не знаю, чем тебя и отблагодарить“, — говорит барыня. „Чем пожелаете“, — отвечает Филимонов. Скромный был человек. А барыня эта держала винно-спиртный склад. „Пьёшь вино?“ — спрашивает. „Употребляю“, — отвечает. „Ну так вот, иди, голубчик, в мой склад и пей вина и спирта, сколько душа требует. А я распоряжусь, чтобы тебе отпускали бесплатно“. Ну, Филимонов, конечно, дорвался до вина и сгорел от него.

— До белой горячки, значит, допился, — сказал кок Бородулин, который растирал в это время горчицу, стоя на пороге камбуза. — Жалко человека!.. Был бы жив, и я бы ему сундук заказал. А дорого ли он брал за работу?

Но Бородулину никто не ответил. На всю палубу затрещал пронзительный звонок металлоискателя.

— Стоп машина! — крикнул в переговорную трубку капитан „Камбалы“. — Команда по местам! Отдать якорь!

Вахтенный проверил лотом глубину и доложил:

— Тридцать метров.

— Водолаз Пыльнов, в воду! — приказал водолазный инструктор.

— Есть! — ответил Пыльнов и сбросил недовязанный телефонный провод со шланга.

— На этой глубине и без телефона обойдусь, — сказал он и начал одеваться.

Надел шерстяные, чуть не до пояса, чулки, свитер, а на голову малиновую феску с кисточкой. Стал он похож теперь на акробата, который собирается кувыркаться через голову на ковре. Потом натянул на себя снизу до пояса водолазный костюм, и костюм собрался в складки, похожие на зелёные мехи большой гармоники. Тут водолазу подали ведро с водой и мыло. Пыльнов намылил кисти рук и сунул их под воротник костюма, обтягивавший в это время его живот.

— Давай подхватывай, — сказал он водолазам.

Четверо товарищей обступили его, взялись за упругий резиновый воротник и втряхнули Пыльнова в костюм. Водолазы надели ему на плечи манишку и крепко завязали плетёнками огромные калоши, чтобы они не потерялись под водой.

У трапа Пыльнова опоясали сигнальной верёвкой, а уже на самом трапе надели на него свинцовые груза и затянули подхвостник.

— Воздух! — приказал водолазный инструктор.

— Есть! — ответили у моторного компрессора, и воздух, шипя, побежал по шлангу.

— Надеть шлем!

На Пыльнова надели шлем и закрепили гайками.

— Ну, Михаил Терентьевич, зайти, что ли, за сундуком в твою каюту? — спросил Пыльнов на прощанье.

Боцман наклонился к круглому отверстию в шлеме и сказал:

— Ежели это „Орёл“, то моя каюта по правому борту, прямо под камбузом. Как сойдёшь через второй люк в элеваторный кубрик, сворачивай налево и иди по коридору вдоль рундуков во второй отсек. За комингсом будут по порядку первая, вторая и третья каюты. Запомнишь? Третья моя и есть. Она прямо под камбузом приходится.

— Ладно, — сказал Пыльнов, — задраивай!

Яцько ввинтил в отверстие шлема стеклянный иллюминатор.

Воздух быстро наполнил и раздул костюм Пыльнова, и водолаз стал похож на огромный, без морщинки, пузырь, стянутый посредине верёвкой. Казалось, вот-вот он лопнет или же взлетит над „Камбалой“, а водолазы будут держать верёвку и потихоньку потравливать, чтобы он не улетел за облака.

Держась за поручни, Пыльнов ступил на последнюю ступеньку трапа, взбурлил головным золотником воду и пошёл на дно.

Сверху видно было, как в прозрачной воде блеснула медная макушка шлема и вода у трапа покрылась шипящими пузырьками, будто закипела, а воздух в шлеме шикал у затылка. Вода вокруг была зелёная и прозрачная. В ней плавали какие-то бледные жилки, волокна, будто кто здесь пеньку трепал.

„Должно быть, поблизости водоросли“, — подумал Пыльнов, но сколько ни вглядывался он вдаль, всюду было одно и то же — обросшие зеленью камни, то острые, то круглые. Ни „Орла“, ни водорослей не было видно.

Откуда-то сбоку показался морской кот. Он плыл и клапанами-покрышками хлопал себя по глазам, будто ему в глаза пыль попала. Через камни ползли крабы-отшельники. Они то выкатывали на Пыльнова глаза, похожие на бинокли, то, почистив их клешнями, втягивали обратно в себя.

Из-за большого камня поднялась камбала, рыжая, вся в белых пятнах-крапинках. Она танцевала, распустив свой камбалий шлейф, и важничала перед морскими ежами. А ежи целыми семействами прилепились к валунам, ощетинившись острыми пепельно-серебристыми иглами: „Попробуй-ка, тронь нас!“