Капитан Коняев (Преображение России - 13)

Улиц, должно быть, не подметали все эти дни: везде попадали ноги в плевки, окурки, кучи подсолнечной шелухи. В Рыбном переулке, куда повернул Коняев, из подвалов, сквозь железные решетки, очень скверно пахло, но здесь было нелюдно. "Здесь, - думал он, - можно было поговорить с матросами... с последней Россией, здесь, с настоящей Россией... Если и матросы тоже, тогда куда же еще идти? Некуда! Тогда уж конец, самый последний конец... совсем конец... совсем конец..." И Коняев почувствовал даже, как от одной мысли этой земля заколебалась было и поползла из-под его ног, но, укрепясь все-таки, он стал возле лавочки, в которой летом торговали сельтерской водой и бузой, а теперь папиросами, семечками и еще какою-то дрянью, - стоял и думал: "Ведь везде теперь матросы, - суда пусты, улицы полны, - будут идти какие-нибудь двое (почему-то представлялись упорно именно двое), и он их спросит: "Братцы, что такое случилось?.." И, действительно, тут же, спеша куда-то, почти пробежали мимо не двое, а трое, никто не отдал чести, только поглядели мельком на быстром ходу, - потом и двое: шли не спеша; хорошие лица. Коняев привычно поднес было руку к пуговице на груди, чтобы принять честь, но проходящие отвернулись.

- Братцы! - крикнул им капитан. - Братцы-матросы!

Остановились, и один сказал высокомерно теноровым певческим голосом:

- А братцев теперь и нет!

- Нет?.. Как нет?

Коняев долго вглядывался в них, как в шараду, которую если не разгадать, - конец. Он и не заметил даже, как щегольской автомобиль, четырехместное ландо, - тот самый, который он недавно видел, с тремя матросами, свернул с Нахимовской именно в Рыбный переулок.

- Братцев нет, а есть теперь товарищи, - сказал другой матрос, постарше.

- Это... чем же лучше: товарищи? - спросил было Коняев, но тут автомобиль, свирепо фырча, остановился зачем-то недалеко от них. Он пыхтел, рычал и дрожал и весь рвался вперед, как лихой зверь. Все три матроса спрыгнули и пошли к нему.

- А ну-ка, давай сюда погоны царские! - потянулся к плечу его матрос с простым круглым большеротым лицом.

- Мерзавцы!.. Опомнитесь, мерзав... - крикнул было, подняв для защиты руки, Коняев, но тут же, прикусив язык, ткнулся головой в чье-то колено, сваленный сзади подножкой.

С него, бившегося внизу, сорвали погоны и бросили их под колеса на мостовую. Откатившуюся фуражку его поднял матрос с певучим голосом, сковырнул кокарду, подумал секунду над огромным толстейшим козырьком, потом рванул его вместе с куском сукна и спрятал в карман на подметки.

Последнее, что слышал Коняев, был пронзительный бабий крик около: "Батюшки! Флотского убивают!" Потом он перестал сознавать.

Алушта, 1918 г.

ПРИМЕЧАНИЯ

Капитан Коняев. Впервые "Капитан Коняев" под заглавием "Смесь" был напечатан в сборнике "Отчизна" (Симферополь, 1919). В № 8-9 журнала "Новый мир" за 1926 год появился с подзаголовком "Этюд к 9-й части "Преображения". С подзаголовком "Рассказ" вошел в восьмой том собрания сочинений С.Н.Сергеева-Ценского, изд. "Мысль", Ленинград, 1928. В этом издании "Капитан Коняев" датирован: "Ноябрь 1928 год". С той же датой "Капитан Коняев" был напечатан также в сборнике повестей и рассказов С.Н.Сергеева-Ценского "Движения" ("Московское товарищество писателей", 1933) и в Избранных произведениях, том второй (Гос. изд. "Художественная литература", Москва, 1937). В десятитомное собрание сочинений изд. "Художественная литература" "Капитан Коняев" не вошел. Впоследствии С.Н.Сергеев-Ценский ввел капитана Коняева в XX главу "Утреннего взрыва".

H.M.Любимов