Капитан Брамы

– Да, сатанинское отродье, Господь есть любовь опаляющая. Мне жаль тебя, – с этими словами «гном-мракобес» схватил за грудки «гнома-интеллигента» и заорал, – нет пощады греху! Забивать камнями, сказано! Но будет ли милостью Божией забить такого камнями?

Последний вопрос гном адресовал к сидящим в зале. Получив утвердительный ответ, мол, да милость, конечно, гном еще сильнее сдавил своего оппонента.

– Милости хочу, а не жертвы, – прохрипел тот, – и отмену нелепых церковных правил и постов.

– Вот оно что, – зловеще проговорил гном-фанатик, – отмена постов, сокрушение сосуда Истины, обольщение малых сих. Нет, будет великой милостью забить тебя камнями, дабы спасти невинных детей. Меч слова отделяет зерна от плевел, овец от козлищ. Последний раз тебя прошу, во имя грядущего царя, покайся! Покайся, и государь тебя, может быть, помилует!

– Что, государь, опять государь, опять земной правитель, – прохрипел гном-интеллигент и повис в руках второго гнома. Тот разжал руки. Интеллигент картинно упал на пол сцены. Полежал несколько секунд без движений. Потом встал, весь красный, тяжело дыша, словно тащил по дну шахты огромный камень.

Оба гнома низко, в пояс, поклонились под дружные аплодисменты немногочисленных зрителей и покинули сцену.

Пастух усмехнулся и пошел дальше. Виктор (правая рука иеромонаха) такие сценки в шутку называет пятиминутками ревности – вспомнил он.

Пастух не любил Виктора (равно как и все остальное человечество), считал его коварным азиатом, который еще покажет свое восточное вероломство. Он уважал только отца Василия (именно, уважал, а не любил). Даже немного трепетал перед ним, после того как стал свидетелем явления иеромонаху ангела. И верил ему на слово. Верил больше чем себе. Верил, что будет на Руси Святой царь. И что антихрист сюда так и не сунется. А все его слуги будут наконец-то казнены.

Но будут казнены и колдуны!

Этого Пастух боялся и приколдовывал, только выполняя то или иное послушание Василия. Иеромонах знал, что Пастух приколдовывает, но не запрещал ему, хотя и не одобрял. И Пастух искренне верил, что в свой час отец Василий замолвит за него словечко перед царем. Мол, хоть и колдун он проклятый, а все ж благому делу послужил.

Пожалуй, единственно, в чем он не мог понять отца Василия – это его жестокость по отношению к гномам. Нет, даже не жестокость, он просто не считает их за полноценных существ. Даже имен нормальных им не дает – Фильки, Гришки, Тимошки, как будто они его холопы, а не послушники. Мол, еще не заслужили нормальное христианское имя, пускай делом покажут, что теперь не бесы.

Странно, – размышлял Пастух, – отец Василий добрый малый и так беспощаден с земляным народцем. Впрочем, они сами к нему пришли и преданы ему, несмотря ни на что…

Как духи земли оказались в полном рабстве у иеромонаха, было для Пастуха загадкой. Какая-нибудь магия, которую православный иеромонах тщательно от него скрывает. Но как бы то ни было, сам Пастух с большой симпатией относился к гномам – это не люди, не подведут.

Пастух шагал по весенней степи, давя огромными сапогами выползающую из земли жизнь.

Удивительно, он, потомственный колдун, а полностью доверился православному попу, иеромонаху. Как же странно плетутся линии жизней, – думал Пастух.

«Ангел»

Он переливался всеми цветами радуги, словно новогодняя елочка. Однако на этом сходство с праздником заканчивалось. Он был огромен и грозен, как и подобает безжалостному «ангелу-истребителю» последних времен. Его бледное, жесткое лицо с легким пепельным оттенком взирало на иеромонаха Василия сурово и холодно.

Ангел явился в ночь после того долгожданного дня, когда, наконец-то, удалось запустить старый генератор и частично восстановить проводку. Осталось только зажечь свет, хотя бы в тех кельях, где проживали люди.

Ангел явился после длительного перерыва.

– Кольцо врагов вокруг вас сужается, – сказал он. – Количество слуг антихристовых неуклонно растет. Вы окружены. Даже птички певчие и те на стороне антихриста.

– Что же нам делать, посланник небес? – вопросил, ужасаясь, отец Василий.

Несколько мучительных, долгих минут ангел молчал. Только радужно переливался. Наконец, вымолвил:

– Чаша гнева Господня переполнена. Через один месяц и одну неделю грядут великие бедствия. Они будут короткими, но сильными.

Ангел посмотрел на запад и воскликнул:

– Горе живущим в больших городах, в этих гнойниках растления и разврата! Новые невиданные ранее болезни придут на землю, – продолжил он уже спокойным голосом. – У людей будет внезапно рассыпаться на осколки позвоночник. Они будут падать и умирать в страшных муках, чернея на глазах. И сама земная твердь подвинется. Пол-Европы уйдет под воду. Вместо Санкт-Петербурга разольется море. Москва провалится в преисподнюю.

Ангел посмотрел на север и воскликнул громовым голосом:

– Горе, горе живущим в больших городах! Все, живущие в мегаполисах: да оставят все, что имеют, и да бегут в тайные укрытия, в горы, в леса, скиты!

Ангел помолчал и вновь продолжил тихим, немного вибрирующим голосом.