Каникулы в Риге

— Уметь думать очень важно! — возразила я.

— Уметь ни о чём не думать тоже важно, — заспорил Гриша.

— Вы оба правы, — сказала мама устало.

Не знаю, почему она так сказала. Ведь права была я! Наверное, чтобы Гриша не вопил. Вечно все защищают младших.

— Спорь не спорь, а ленивца тут всё равно нет, — сказала я тихо Грише, сверившись с картой.

Гриша, конечно, развопился, что теперь он никуда идти не хочет, ни на кого смотреть не будет. Но если мама купит ему жвачку «вырви-глаз», которая продаётся возле мороженого, тогда он подумает.

— Лучше я отведу тебя в Межакатис, — сказала мама, — завтра или послезавтра. Хочешь?

— А это ещё что? — надулся Гриша.

— «Межа» — «тропа», а «катис» — «кошачья». Это лазалки для детей. Вроде верёвочных мостов, натянутых на стволы деревьев.

— Пойдём туда сейчас!

— Сейчас мы пришли в зоопарк, — растерялась мама.

Вид у неё был огорчённый. Как у тех тёток на картине в квартире у Илмарса, только наоборот. Они счастливые, а мама не очень. Мне стало её жалко, и я сказала:

— Ладно, так и быть. Возможно, не думать бывает полезно. Чуть-чуть. И, возможно, тут есть такие животные. Пойдём искать их.

Я сказала это сердитым тоном, но мой странный брат всё равно полез меня обнимать.

Самое удивительное, что мы нашли животных, которые подходили нам обоим! И Гришке, и мне! Это были не зубры, не медведи, не тапиры и не олени, а смешные зверьки под названием «сурикаты». Они были похожи на маленьких сусликов. Мордочки у них забавные, а цвет короткой шёрстки — серый, как земля. Мама сказала, это для того, чтобы прятаться было удобно. Так вот один сурикат стоял на возвышении и нюхал воздух. Я сразу поняла, он думает: «Нет ли врагов?» Остальные сурикаты возились в земле, рыли норки, валялись, что-то грызли и ни о чём не думали.

Я поделилась соображениями с Гришкой.

— Согласен, — сказал он. — Только наоборот. Тот, кто стоит, ни о чём не думает. Нюхает воздух, и всё. А остальные думают: «Где нам еды взять? Тут точно безопасно? Сторож сегодня хороший или так… ленивец?»

— Ни о чём они не думают! — рассердилась я.

— Думают!

— Нет!

— Так, всё, идём на пикник, — сказала мама, оглядываясь, — тут есть место для перекуса.

Место для перекуса оказалось в самом конце зоопарка — огромная поляна со скамейками для пикника. За поляной было озеро. Подход к нему загорожен небольшим забором из пеньков.

— Оно называется Кишозеро, — сказала мама.

— Как будто кишки, — засмеялся Гриша.

— Нет, просто древние люди говорили всяким браконьерам: «Кыш! Тут озеро», — предположила я. — Ну, чтобы рядом с ним не мусорили и оно оставалось чистым.

Озеро было и правда чистым и синим-пресиним. Мы забрались на пеньки, которые служили забором, и съели свои бутерброды. У меня был «рижский» хлеб с рижскими же огурцами, а Гришка, как всегда, намешал себе кучу всего: и хлеб, и окорок, и сыр, и помидор, и огурец, и салат. И, как всегда, Гришка не доел. Пришлось маме ему помочь. На десерт были булочки с корицей, которые мы тоже купили в супермаркете. Хоть Гришка и объелся своим бутербродом, он всё равно слопал целую булочку. Сказал, что у него для булочек и вообще для сладостей есть потайное место в животе, которое всегда остаётся пустым.

После перекуса мы двинулись по другой части зоопарка, там, где ходили жирафы. Они оказались очень славными: высокими, спокойными. В Московском зоопарке у жирафа не очень много места, а тут у них была огромная площадка для прогулок. Они медленно-медленно бродили по ней, осторожно переставляя свои длинные ноги. Мне иногда все животные кажутся инопланетянами, но сегодняшние жирафы — особенно.

Мы поглядели на них и пошли к выходу: медленно-медленно, как жирафы.

По дороге стали обсуждать, кому какое животное понравилось. Гришке — обезьяны. Мне — козочки.

— А тебе, мам? — спросила я.

— А мне — сосны.

— Сосны?!

— Ага. Вы заметили, что тут каждая сосна как будто облита солнечным светом? Солнечной глазурью!

Мама — писатель. Сочиняет и выдумывает. Мы с ней иногда шутим, что она тот человек, который врёт и не краснеет. Иногда я нежно называю её «мой любимый козлик». И тогда получается, что «мой любимый козлик врёт и не краснеет». Но сегодня мне снова стало жаль «любимого козлика». Что ж она в зоопарке ничего не заметила, кроме деревьев? Хоть бы на бегемота посмотрела! Или тапира!

— А жирафы? — не отставала я. — Неужели тебе не понравились жирафы?!

— А, да. Они красивые и большие. Как мечта.

— И мне понравились, — живо сказал Гриша, увидев, что у входа продаются маленькие мягкие жирафчики в футболках. — А давайте их купим! Нет, лучше вон ту акулу на палке. Нажимаешь — она рот разевает! Нет, лучше чесалку для спины.

— Гриша, — засмеялась мама и принялась обнимать Гришку и щекотать.

Тогда я тоже стала его обнимать и щекотать, а ещё сделала вид, что гонюсь за ним. Мы погнали его с мамой к выходу, как та служительница, которая загнала в вольер сбежавшую козу.

— А жвачку «вырви-глаз»? — расстроился Гриша, когда мы уже вышли из зоопарка.

— Вот приедет папа, приведём его сюда и купим, — пообещала мама.