Каникулы в Риге

Я так часто говорю, когда не знаю, что мне выбрать.

— Жёлтый, чтобы нарисовать вот этот солнечный свет, — ответила мама, — голубой — для ясного неба и зелёный — для травы и деревьев. А каждое дерево я бы ещё жёлтым сверху заштриховала, чтобы оно выглядело золотым, как на самом деле.

Тут мне нестерпимо захотелось рисовать.

— Так, — сказала я, оглядевшись, — давайте быстренько разложим наше покрывало, съедим яблоки и домой!

Мама засмеялась и сказала, что музей большой и надо в нём всё внимательно осмотреть. Я скисла, но, когда мама напомнила мне, что мы найдём там мастеров, которые продают то, что делают своими руками, обрадовалась. Вдруг там есть швея? И она сошьёт или свяжет мне маленькую овечку, козочку или хоть кота?

Первой на дороге оказалась «Корчма». Это был такой длинный-длинный дом, а в нём — много разных повозок и тележек. Крестьяне раньше останавливались в таких домах на ночлег, а повозки завозили внутрь, чтобы не промокли.

— Это же Прибалтика, — добавила мама. — Тут дождик — частый гость.

Мы увидели даже бричку — в похожей папа Эмиля повёз сына к доктору, когда тот надел на голову супницу и не смог её снять.

Потом мы всё-таки нашли полянку и закусили яблоками. Уж очень хотелось есть! А всё из-за долгой дороги, которая оказалась неправильной, хотя в этом никто не был виноват.

Гришка всё рвался посмотреть ветряную мельницу. Но мама его не пускала. Она в интернете вычитала, что там опасно. Можно куда-то провалиться. А Гришка всё равно упросил, чтобы мама разрешила ему залезть на пригорок и посмотреть на мельницу издалека. Вернулся брат грустный: никакой мельницы там не оказалось, только два непонятных домика. А на табличке было указано: «Мельница». Наверное, это как с той девушкой — никто не был виноват.

Мы улеглись с Гришкой на покрывало, которое мама взяла у Илмарса из сундука. А мама сказала:

— Поищите толстые ветки. Давайте опять наматывать на них нитки? Или я поучу вас плести косы.

— Ветки? — усмехнулась я. — Ещё чего!

Схватила свой рюкзак и протянула маме. Уж чего-чего, а веток в нём было полно. Я их ещё в Межакатисе насобирала, пока Гришка булочки ел.

— Ты чего? — опешила мама. — В лес ветки притащила! Их тут мало, что ли?

Это и правда было смешно. Мы развеселились, а Гришка даже ногами задрыгал. А потом вскочил и побежал к деревянному забору. Брат довольно лихо на него забрался и уселся верхом, а тётенька, которая работала смотрительницей домика, закричала по-латышски.

— Гриша! Иди сюда! — заволновалась мама, собирая покрывало.

Но брат отправился в домик, и мы поспешили за ним. Сердитая тётенька зашла за нами. Мы разглядывали комнату латышских крестьян, которые жили сто лет назад, детскую кроватку, колыбельку и стульчики, в спинках которых были вырезаны сердечки, а мама всё поглядывала на тётеньку. Мне показалось, что мама сама немножко сердится. Она бурчала под нос: «Что тут такого, что ребёнок на забор залез!»

Гриша вдруг спросил у тётеньки:

— А тут кто спал?

Он показал на узкую деревянную кровать у входа.

— Пастушок, — откликнулась тётенька, — вот такой, как ты. С семи лет пасли коров. Вставали рано, в четыре утра. А в пять лет пасли гусей. Спать на лугу было нельзя! Вдруг кто гуся утащит?

Тётенька помолчала, а потом спросила:

— А ты, мальшик, интересуешься?

«Мальшик» — так она сказала.

— Да, — ответила я за Гришку, — мы интересуемся.

— Тогда я вам покажу ходунки, — решила тётенька и подвела нас к палке, на которой было прикреплено кольцо.

— Вот сюда, — она показала на кольцо, — сажали ребёнка, и он ходил по кругу. А то у хозяйки дел было много. Все в поле с пяти утра. Ей надо кашу приготовить. Бельё постирать. Куда ребёнка девать? В ходунки!

Потом тётенька нас вывела из домика и повела в огород. Там стояли ульи! Ненастоящие, то есть пчёл там не было. Но всё равно интересно. Тётенька нам рассказала, что раньше ульи не строили сами, а просто спиливали то дерево, в котором жили пчёлы. Ночью спиливали, пока пчёлы спали. Утром пчёлы просыпаются и — бац! — оказываются в огороде у крестьянина. Огород, кстати, у тётеньки тоже был, и в нём росла капуста.

— Если ко мне приходят непослушные дети, я их заставляю полоть мой огород, — сказала тётенька, глянув на Гришку.

Тут мама совсем рассердилась и хотела что-то сказать, но Гришка спросил:

— А там что?

Он указал на высокий шалаш из жердей, внутри которого висел над очагом большой горшок, покрытый копотью.

— Это летняя кухня, — пояснила служительница. — Здесь готовили в тёплое время. Хотя у нас оно редко бывает. Раньше мне разрешали разжигать тут огонь. Показать детям.

— Ух ты! — воскликнул Гриша. — А сейчас можно?

— Нельзя, — с сожалением ответила тётенька, — мне не разрешают. Так жалко! Какие хорошие дети! Интересуются!

Мама перестала хмуриться и даже слегка улыбнулась.

— А давно-давно я разжигала, — всё бормотала тётенька, — давно, да. Я такая старая. Меня саму можно в музей.