После прекращения имплантации попытки повторялись?
Сколько раз?
Имплантаты были извлечены?
Куда же они делись?
Сколько времени пациент находится в этом состоянии?
Сколько времени длятся попытки имплантации пациенту следовой начинки?
Кто из персонала следил за процессом? Кто принял решение о прекращении операции в момент кризиса? Какова его компетенция?
Достаточно, кто принимал решение о прекращении операции? Ты? Госпитальный Главный Церебр?
Почему это всё не было занесено в журнал? Почему не был вызван дежурный?
Кто отдавал приказ?
Янек недоумённо повертел головой. Бред какой-то, посторонние люди распоряжаются в Госпитале, как у себя дома…
— Так зовут того, кто лежит в саркофаге. Ну, пациента.
Голос Стася, что стоял уже рядом, с прищуром разглядывая расцвеченную огнями эрвэ-панель сошедшего с ума саркофага, показался ничего не понимающему Янеку гласом здорового посреди сумасшедшего дома.
— Я сверился с картотекой, — пояснил практикант.
Та-ак…
— В трёхминутный срок репорт обо всём этом должен лежать у меня на столе. Протоколы попытаться поднять из архива, срочно собрать все службы техподдержки и дежурный медперсонал этой секции Госпиталя. Выполнять.
— Ещё раз. Кто отдал приказ?
— Стоп. Ты знаешь, что именно так зовут твоего пациента?
— Так каким же образом он тебе мог отдать хоть какой-то приказ, тем более такого приоритета?
Это уже был перебор. Они смотрели друг на друга, ничего не понимая. Пальцы у Янека тряслись так, что он вынужден был сжать ладони под подбородком в каком-то нелепом рукопожатии. Секунды рвутся куда-то вдаль, а он, опытный врач, стоит как столб и ничего не предпринимает…
— Этот пункт распространяется только на пациентов, способных совершать адекватные действия и отвечать за них. Как пациент, находящийся без сознания уже почти десять лет, может отдавать такие приказы?!
Сумасшествие… церебр саркофага абсолютно недееспособен… как они могли это прозевать?!
— Пациент не слышит, не видит, не чувствует, не разговаривает, у него полностью купирована мозговая активность. Он без сознания, — кого он уговаривает?!
И тут Янек увидел то, что впоследствии долгие годы не могло изгладиться из его памяти. В голубоватом растворе, наполнявшем саркофаг, что-то шевельнулось. Одно слаженное колыхание паутины нитей, и за прозрачным щитком показалось лишённое бровей и ресниц лицо взрослого младенца, чьи открытые настежь глаза смотрели на него в упор, не мигая. В третий и последний раз пробудился в его голове невыносимым спокойствием голос.
Видение больше не повторилось.
Последовавшие за этим дни безумного хаоса не очень отчётливо отпечатались в памяти Янека, происходившее ему припоминалось лишь какими-то урывками, все кричали, бегали, вели какие-то споры, собирали срочные совещания…
Подробностей так и не раскопали, перерыли все записи архива, что имели хоть какое-то отношение к злополучному саркофагу, который впоследствии разобрали буквально по атомам, так ничего и не обнаружив.
Почему-то хорошо помнилась короткая и, на фоне всего остального, какая-то слишком будничная операция по срочному «оживлению».