Кандибобер(Смерть Анфертьева)

Сразу за щелью в заборе к Анфертьеву подошла Света — похоже, она прогуливалась по тропинке, поджидая его. Коснулась рукой локтя Вадима Кузьмича и молча пошла рядом. На ней было серое свободное пальто, черные высокие сапожки, которые великодушные спекулянты уступили ей за полторы месячные зарплаты, и вязаная шапочка. Лицо ее стало строже, во взгляде уже не было той безоглядной надежды увидеть нечто счастливое за ближайшим поворотом. Сейчас в глазах Светы застыла полнейшая уверенность в том, что ничего не ждет ни за этим поворотом, ни за следующим. Разве что там будет маячить нескладная фигура Анфертьева в светлом плаще с коротковатыми рукавами и поднятым воротником. Потом, когда пройдут годы после сегодняшнего утра, когда не будет в ее жизни Анфертьева, завода, Сейфа, бухгалтерии, когда это уйдет в далекое прошлое, как-нибудь случайно, в хлопотах она вспомнит нескладные встречи, свидания в коммуналке за запертыми дверями, в темноте, чтоб соседи не догадались, хотя те прекрасно знали, что она дома, догадывались по шорохам и воровскому шепоту, невнятно доносящемуся из-за ее двери, так вот ей покажется, что это и было счастье. Но до прозрения еще далеко, пройдет много времени, с ней много чего случится, будут в ее жизни другие мужчины, и получше Анфертьева, и гораздо хуже его, но эти годы не войдут в наше повествование, и скомканные ее будущие свидания, и затяжные встречи, до пресыщенности, до отвращения, все это нам, ребята, не понадобится.

— Что скажешь, Анфертьев? — спросила Света свернув с дорожки в густую опавшую листву, раздвигая ее черными сапожками производства нейтральной Австрии.

— Прекрасная погода, не правда ли? — ответил вопросом Анфертьев, пытаясь придать голосу игривость.

— Где? Где прекрасная погода? В небе? Во мне? В мире?

— А, — улыбнулся Анфертьев. — Хорошее уточнение. Я полагаю...

— Дальше не надо. Ты ответил достаточно полно. Достаточно того, что ты полагаешь. Остальное не важно.

Вадим Кузьмич сошел к Свете в листву, повернул ее к себе. Она не отвела глаза в сторону, но смотрела на него с любопытством. Ну-ну, дескать, что ты еще скажешь?

— Света, давай не будем. Ведь мы с тобой и без этого еще понимаем друг друга.

— Без чего?

— Без выяснений отношений. Слова мешают человеческому общению, Света. Надо произносить их как можно реже, в случае самой крайней необходимости. А кроме того, далеко не все слова годятся для общения, большинство лишь все обостряют, углубляют, раздражают...

Света прошла вперед, под клены с громадными красноватыми листьями. Листья отламывались от веток со свежим хрустом. Но даже на земле они еще сохраняли упругость. Света вошла в низкую ветку клена, лицом коснулась холодных листьев и остановилась, ощущая щеками, губами их вязкость;

— Возможно, я веду себя не так, как тебе хочется... Но я не могу вести себя иначе, не могу поступать, как хочется мне, — проговорил Анфертьев, глядя ей в спину. Он хотел сказать больше, подробнее, но остановился. Так уж устроилось в нашей жизни, что даже собственные чувства не кажутся нам настолько важными, чтобы о них говорить кому бы то ни было. Мы и таимся, мы стесняемся. Как-то незаметно привилась грубоватость. Человек, обронивший о себе что-то искреннее, долго страдает и мается, будто сморозил вопиющую бестактность.

— Ты не можешь жить, как хочется мне, не живешь, как хочется тебе, Наталья Михайловна, по твоим словам, тоже от тебя не в восторге... Как же ты живешь? Для кого? Для чего?

— Ты забыла упомянуть еще одного человека.

— Танька? Думаешь, она одобрит тебя, когда все сможет понять?

— Мне достаточно того, что она не осуждает меня сейчас.

— Немного же тебе надо.

— Ты так думаешь? — спросил Анфертьев серьезно, входя в листья и найдя в них глаза Светы. — Ты ошибаешься.

— Я знаю. Я знаю, Вадим. Прости. Я слегка раскисла. Буду исправляться.

— Ну что ж, давай исправляться вместе.

— А знаешь, они пахнут. Листья, — Света отломила большой лист клена.

— Чем?

— Листьями. Мертвыми листьями.

— Хороший запах?

— Да, мне нравится. Он настоящий. Честный. Спокойный.

— А как пахнут деньги? — неожиданно спросил Анфертьев и сам испугался своего вопроса.

— Деньги? — Света быстро взглянула на Анфертьева и отчужденно пошла по дорожке. Остановилась, поджидая. А он задержался немного, услышав вопрос, который задаст Свете Следователь: «Не говорил ли кто-нибудь с вами в то утро о деньгах?» — «Нет», — ответит она. И в ее глазах будет воспоминание, может быть, даже понимание. «Понимание? — содрогнулся Анфертьев. — Неужели понимание?»

— Пошли, — он взял ее под руку, надеясь, что она забыла о его вопросе.

— Спрашиваешь, как пахнут деньги, — проговорила Света. — Плохо пахнут.