Камни Рун. Том 2

— Пустота… — дрогнувшим голосом сказала Витати. — Я не смогла…

Старый кочевник ничего не ответил, но так внезапно развернулся на пятках, что Витати чуть не села от неожиданности, едва удержавшись в своей унизительной позе.

— Мы тебя примем. Я верну тебе имя.

И замолк.

Никаких объятий, никакой радости. Вернуть имя — значит, ее выписали из мертвых обратно в живые. Но Пустота принимает все дары, которые ей подносят. Отец понял, что она просто сбежала. Предала свой народ…

Витати почувствовала, как крепкие руки братьев поднимают ее с ковра, чтобы вывести прочь. Видимо, отец подал им знак.

Она подчинилась, не могла не подчиниться. То, что Великий Шаз не приказал отсечь ей руки и голову прямо там, на месте — большая удача. Он даже не отказался от нее, сказал, что вернет ей имя, данное ей по праву рождения. Но не больше. Хотя, на большее она и не смела рассчитывать.

Следующие две недели прошли в оглушительном молчании. Ее поселили с одинокими женщинами, что сейчас рьяно готовили все необходимое к Сезону Клинков. Вдовы, старухи, просто увечные и бездетные — невеселая компания для умелого воина и мощного винефика, коим была Витати. Но девушка приняла эту немилость, приняла волю отца. Если Великий Шаз решил, что ей место здесь — значит, она тут и останется. Наверное, сейчас не время и не место для общения по душам. Их стоянка кишела чужаками — минимум четыре соседних клана соберется на Сезон в одном месте, дабы заключить новые браки и союзы. Кровь Степи нельзя разжижать родственными браками, таков закон. Так что Витати просто молча принялась за работу, которой сейчас хватало.

Место для Сезона было выбрано хорошее. В полудне пути от основной стоянки клана, у излучины реки. Там уже стоял временный лагерь, туда потихоньку отправлялись люди с припасами и всем необходимым. Основный праздник продлится минимум неделю — слишком много молодежи подросло, слишком редко кланы собирались вместе. Раз в пять, а иногда и десять лет.

Время от времени Витати ловила на себе косые взгляды. Особенно рьяно на нее смотрела одна из старух — полуслепая развалина, имени которой Витати или не знала, или не помнила. Она вообще плохо знала всех этих повитух, сиделок и прочих баб, что следили за стоянкой и детьми, пока воины были в походе. А Витати была воином. Она никогда и не мыслила себя никем другим, кроме как солдатом, а когда ей, будучи еще девочкой, открылись белые руны — ее судьба была предрешена. Как же отец был ею горд! Винефик! Белых рун! Прирожденный убийца магов, его, Тати, дочь! Она помнила, как тогда еще молодой, с длинными черными волосами и такими же белесо-мертвыми глазами, как и у нее, Тати на глазах у всех подарил ей коня и саблю. Знак того, что она принята в ряды воинов клана, не по праву рождения, но за свои умения и навыки.

Как она надрывалась! Сколько крови, слез, пота было пролито с учителями! Ее тело месяцами не знало отдыха, а временами Витати думала, что у нее вовсе не осталось целых костей — так сильно и часто ее били палками во время тренировок.

И вот теперь, она сидит здесь. Перебирает припасы, занимается готовкой, плетет веревки. Делает, что скажут. А говорят ей немного — принеси, подай, делай. Все, что она слышит от других женщин.

Спали там же. Келандцы не то что бы презирали вдов или бесплодных, такие женщины сами держались особняком. К ним шли за советом, за помощью, когда не хватало свободных рук. Они были и портнихами, и няньками, и кухарками для своего клана — если уж они более не могли дать клану нового воина или невесту, то помогали своим трудом. Молодых девиц кроме Витати в шатре не было: если можешь понести, то ищи себе вдовца под стать, да живи как человек. А нет — доживай во вдовьем шатре.

Через несколько дней к ней пришел Гатис, правая рука Великого Шаза. Мужчина, не говоря ни слова, подал знак, чтобы Витати шла за ним.

Девушка отложила шитье и с готовностью проследовала за помощником.

В Главном Шатре стоял полумрак. У стен — несколько едва тлеющих жаровен, да небольшой фонарь под самым куполом. Посреди шатра стоял стол. На нем, как Витати помнила по своему детству, отец обычно раскладывал карты, если держал совет с прочими бойцами и военачальниками, либо же складировал грамоты, что приходили в степь с юга. Сейчас же на потемневшем от времени дереве лежали пожитки Витати, которые сняли с ее лошади, как только она прибыла в клан.

— Западные монеты, странные одежды и вот это… — сказал Тати, поднимая в руке тяжелую саблю. — Что это вообще такое?

— Сабля, — односложно ответила винефик.

— И ты взяла этот мусор в руки? — удивился Великий Шаз. — Одного взгляда на нее хватает, чтобы понять, что кузнец был идиотом и…

— Это подарок, — ответила келандка.

— Подарок?

— Важный подарок. И я к нему привыкла. Да и найти в тех краях достойное Воина Степей оружие непросто.

— В каких же краях? — спросил ее отец. — Я вижу имперские монеты, но они в ходу и в той же Агрании.