Камни Рун. Том 2

Ваки уже предвкушал, как магия одного из сильнейших винефиков клана расправится с колдуном, который посмел… От одной мысли, на какую грязную уловку пошли гохринвийцы, кровь келандца начинала кипеть. Как же морок был на нее похож! Они даже сделали лазутчика визуально чуть старше, но, несомненно, они пытались использовать образ дочери их Великого Шаза.

Магические стрелы почти достигли цели, как перед врагом вспыхнуло бело-молочное облако, а весь рой рассыпался бесполезными магическими искрами. И никаких печатей! Какой мощный амулет!

— Это так вы встречаете гостей? — донеслось до Ваки.

В следующий момент тот, кто выдавал себя за дочь Великого Шаза Тати, спрыгнул на землю, сжимая в руке тяжелую саблю. Присмотревшись, Ваки лишь убедился в том, что перед ним самозванец: сабля была странная, будто бы сделанная мастером, который лишь слышал описание оружия келандцев, но никогда не держал его в руках. Слишком сильное искривление, при этом слишком короткий клинок. Словно неизвестный кузнец пытался выковать что-то, отдаленное похожее на саблю степняков, пригодное в пешем бою даже больше, чем в конной рубке.

Братья переглянулись, после чего дали остальной группе сигнал ждать — а с ними прискакала еще полудюжина человек. Они тут старшие, им решать. Тем более, лазутчик показал, что у него есть боевые амулеты — иначе гохринвиец развеять магию винефика не смог бы. Спешившись, Вирати и Винати сняли с седел свое оружие — короткую саблю и увесистый круглый щит у старшего брата, и шестифутовое копье у младшего.

Ваки лишь довольно оскалился, наблюдая за тем, как винефики молча берут лазутчика в клещи. Сейчас эта гохринвийская тварь узнает, что такое мощь охотников на магов! А смотреть за парным сражением братьев всегда было одно удовольствие: слаженная, четкая работа, короткие всполохи заклинаний, меткие, смертоносные удары. Они бы могли справиться с целым архимагом, если бы кто-нибудь из этих мерзких верховных печатников рискнул бы появиться в келандской степи. Вирати и Винати сражались, словно два яростных вихря, в этом они были лучшими.

— Братья… — начал лазутчик, но винефики были непреклонны.

Они ударили одновременно. И сталью, и магией. Лезвие Фео устремилось навстречу стене щита Ур, сабля Вирати ударила в ноги, а копье Винати полетело в шею врага.

За белой вспышкой и облаком белого марева, что последовало после, Ваки не увидел подробностей. А когда дозорный снова обрел зрение, оба брата стояли на коленях, склонив головы. Сабля Вирати валялась в жухлой траве в десяти футах, копье Винати — переломлено пополам, а по спинам обоих винефиков читалось, что они глубоко посрамлены.

— Прости нас, Tamashaz! Не признали! Прости нас, Vi-Tati! — донеслись до дозорного слова старшего из братьев, после чего весь отряд, как по команде — в том числе и Ваки — спешился и рухнул на колени.

Витати опустила свою саблю и, смахнув с лица несколько капель крови — Винати все же чуть-чуть достал ее, оставив тонкую, едва ощутимую царапину — тяжело вздохнула. Она вернулась домой.

Глава 16. Сезон Клинков

— Отец.

Витати встала на колени и опустила голову.

Великий Шаз Тати восседал в самом центре Главного шатра. Стул Шаза стоял на небольшом постаменте, а весь пол шатра был устлан дорогими коврами, гобеленами тонкой работы, шкурами горных хищников, украшен отрезами лучших тканей. Все это было получено или в подарок, или добыто в бою в качестве хабара, но в отличие от прочих воинов, Великий Шаз не мог оставить это в личное пользование. Так что все, что могло пойти под ноги предводителя келандцев — шло на украшение пола Главного шатра, превращаясь в огромный пестрый ковер, сшитый из множества огромных лоскутов. Так Шаз показывал не только собственную удаль и умение вести за собой, но и демонстрировал, что хабар для него — лишь грязь под ногами. Ведь хуже трусливого Шаза может быть только Шаз жадный.

Витати много дней провела, разглядывая части этого огромного полотнища, что отражало подвиги ее отца. Водила пальцем по тонким шелкам, барахталась в густом меху медвежьих шкур, гладила кожу тончайшей выделки. С тех пор, как она в последний раз ступала на этот ковер, в нем добавилось частей, но кое-какие отрезы, уже потертые и поблекшие от времени, она узнавала.

В шатре стояла гробовая тишина. Отец как раз принимал своих командиров, когда она, в сопровождении братьев Вирати и Винати вот так ввалилась. Воскресла из мертвых.

Тати, не говоря ни слова, просто дважды хлопнул в ладоши.

Мужчины и женщины, что еще мгновение назад наполняли шатер, почти суетливо устремились к выходу. Вышла даже охрана. Внутри остались только сам Великий Шаз, его ближайший помощник, Витати и оба брата-винефика.

Мужчина еще раз окинул взглядом шатер, дабы удостовериться, что лишних людей в нем не осталось, после тяжело поднялся на ноги и, сойдя с трех узких ступеней постамента, подошел к дочери.

Она видела только носы его сапог, чуть загнутые. Простые, но крепкие сапоги. В таких не жарко на степном пекле, в таких тепло стылой зимой.

— Почему ты еще жива? — спросил Тати.