Камер-юнкер

— Ну… какой смысл думать об этом сейчас? — Нелли беспечно махнула рукой. — Я могу вообще не пережить завтрашний день или даже сегодняшний. Какое мне дело до амнистии? Отец велел служить тебе, лично, а не наследнику, государыне или еще кому-то. И можешь считать это вассальной клятвой, хоть я и не из благородных.

— Звучит почти угрожающе, — усмехнулся я. — Но спасибо… наверное.

Беседа получалась дурацкой — особенно если учесть, что я не слишком-то доверял и Куракину, и его дочери, и примерно половине собравшихся под крышей старой усадьбы. Но в одном Нелли точно была права: если уж нам завтра идти в бой бок о бок, неплохо бы наладить… ну, допустим, контакт.

А еще я вдруг поймал себя на мысли, что если бы она предложила скрепить ненастоящую вассальную клятву тем же способом, что в свое время предложила Воронцова, я бы, пожалуй…

— Похоже, тебе туда. — Нелли улыбнулась и указала в сторону усадьбы. — А я, пожалуй, пойду. Слушать беседы генералов солдатам не положено, ведь так?

Я не успел ответить — все мое внимание приковала со скрипом распахнувшаяся ветхая дверь. И люди, которые выходили наружу. Усталые старики с недовольными лицами — и с решимостью в глазах. Никто не выглядел довольным — впрочем, ничего подобного и не предполагалось. Я мог бы даже не спрашивать, чем все закончилось, но все-таки терпеливо дожидался деда.

Он вышел одним из последних — то ли чтобы еще раз подчеркнуть свой высочайший на тайном совете статус, то ли перекинуться парой слов с шагавшим рядом Куракиным. Они обы были еще далеко, и я не должен был услышать ни одного слова…

Но почему-то слышал каждое, отчетливо и ясно, будто старики стояли со мной рядом.

— Я рад, что мы все-таки смогли прийти к соглашению, ваше превосходительство. — Дед спустился еще на ступеньку — и вдруг, остановившись, развернулся к генералу. — Но, тем не менее, остался еще один вопрос. Который касается исключительно нас двоих.

— И какой же? — поинтересовался Куракин.

— Мне предельно понятно ваши взгляды, генерал. А ваша преданность стране, хоть и с оговорками не может не вызывать восхищения. И все-таки я никак не могу оставить без внимания то, что уже свершилось, и то, что не в наших силах изменить — даже желай мы этого оба. — Дед заложил руки за спину и посмотрел Куракину прямо в глаза. — Ваши люди прошлым летом убили моего старшего внука. Я не знаю и не имею никакого желания знать, кто отдавал приказ — но имею все основания обвинять в этом вас. Вас лично, генерал. А такое, как вы понимаете, я простить не могу. И даже справедливый суд государыни императрицы и наследника Павла нисколько не меняют положения.

Старики стояли на одном уровне, и рядом с огромным, костлявым и прямым, как шпала, Куракиным дед казался маленьким, немощным и почти жалким… Но только на первый взгляд. От него на мгновение повеяло такой силищей, что я вдруг ощутил острое желание отступить на пару шагов.

Впрочем, Куракина ничуть не смутило даже это.

— Я… верно понимаю, ваше сиятельство? — негромко проговорил он.

— Именно так, милостивый сударь, — кивнул дед. — Предоставляю вам возможность выбрать время и место, конечно же.

— Место не имеет значения. — Куракин невозмутимо пожал плечами. — А вот время… Я могу просить вас отложить нашу встречу до того дня, когда враги государства будут уничтожены? Не хотелось бы показаться бесчестным, но в сложившейся…

— Разумеется, ваше превосходительство. Нет никакой нужды объяснять. — Дед чуть склонил голову. — Такое меня устроит. Целиком и полностью.

Глава 28

— Ты ведь понимаешь, что этот блестящий план вполне тянет на государственную измену? — поинтересовался Богдан. — Иными словами, княже, нас вполне могут…

— Я-то понимаю. — Я пожал плечами. — А ты?

— Ну… я ведь здесь, так? — Богдан вздохнул и покачал головой. — Как ни странно, по собственной воле. И, что еще более странно — без лишних вопросов.

— Угу… Как я выгляжу?

Парадная форма с чужого плеча оказалась почти впору — разве что самую малость коротковатой. Его благородие поручик Николаев чуть уступал мне ростом, был на три года старше… но в целом внешне мы отличались не так уж сильно. А для придворной братии статные брюнеты из гвардейского егерского полка наверняка и вовсе выглядели на одно лицо.

Мы с Богданом прошли уже две трети пути до государевых покоев, но пока на нас не обращали ровным счетом никакого внимания. Гвардейцами в этой части дворца никого не удивишь.

Особенно теперь.

Разумеется, о происшествии с ее величеством в Зимнем не болтали — а половина придворных наверняка и не знали вовсе. Но Одаренные уже точно почувствовали неладное. Не могли не почувствовать — поэтому все вокруг буквально сочилось какой-то глухой тревогой, которую заметил бы даже самый черствый из дворцовой прислуги.