Каменный век деревянных людей

– Селитра хороша как приправа, – подтвердил Гач. – А для еды нет ничего лучше естественной почвы. Вот в неё-то и нужно добавить селитры. Так она приобретает особый вкус!

– Но главное – не переборщить! – заговорщицки подмигнул Чер. – А то ногокорни слипнутся!

– Командир! – набрался смелости Од. – Расскажи что-нибудь!

– Что же тебе рассказать, одуванчик ты мой! – усмехнулся Вурч.

Все заржали. Белый пух на щёках Ода как нельзя лучше напоминал белые пушинки на голове одноименного Неподвижного Собрата. Од позеленел, но вытерпел: сам нарвался. И его порыв оказался удачным:

– Ну, слушайте, – согласился Вурч после небольшого раздумья. – Бывал я в краях на той стороне империи. Там жарко. Очень жарко – вроде как у Бао на родине.

Бао, услышав своё имя, широко осклабился.

– Но живут там краснокожурые люрасы, – продолжал Вурч.

– Краснокожурые? – послышались удивлённые возгласы.

– Да. Не красно-коричневые, как Виш (взоры всех обратились к Вишу, и он покраснел, хоть был ни при чём), а красно-красные…

– А Перворостка они чтят? – подал голос Подс.

– Чтят, – кивнул Вурч. – Но ещё больше, чем Перворостка, они чтят Солнце.

– Ну, Солнце и Перворосток чтил, – заметил Подс.

– Да, – согласился Вурч. – Но они чтят его по-особенному. Они строят высокие-превысокие ступенчатые пирамиды, на которые ведут крутые-прекрутые лестницы…

Вурч замолчал, словно вспоминая. Все безмолвно замерли.

– И на устроенных на самой вершине алтарях они приносят Солнцу жертву: взрезают обсидиановыми ножами грудь молодому люрасу – на которого загодя пал жребий – и вынимают сердце…

– Варвары! – выразился Подс.

– Зачем они это делают? – прошептал Виш, представивший себя на месте молодого люраса.

– У них бедные почвы, – пояснил Вурч. – И таким образом они пытаются хоть как-то обеспечить себе пропитание.

– У нас тоже бедные почвы, – подал голос Топ, – однако своих не режем!

– А император об этом знает? – спросил Вар.

– Император обо всём знает, – кивнул Вурч, и, чтобы сменить воцарившееся среди воинов унылое настроение, произнёс: – А ещё вместо «ногокорни» они говорят «корненоги», а вместо «ветверуки» – «руковетви».

– Корненоги! – прыснул Сирн. – Это надо же!

– Руковетви! – подхватил Ланд. – Смешно!

– А чем ногокорни и ветверуки лучше? – пожал плечами Вурч. – Главное – понимать друг друга, а как называть то или иное – неважно.

– Нет, руковетви как-то не звучит, – попытался объяснить Ланд. – Получается, для них ветви главнее, а не руки. Но руки-то у люрасов, а ветви… у Неподвижных Собратьев.

– А ногокорни? – возразил Вурч. – Выходит, корни главнее?

– Нет, – нерешительно протянул Ланд. – Корни… тоже важны, через корни мы иногда питаемся. Но руки… Они – главное отличие люрасов от Неподвижных Собратьев.

– Люраса сделали руки, – неожиданно процитировал Берз высказывание известного философа, Негельса. Его учение, называемое «негнилизм», недавно вошло в моду.

– Да? – притворно удивился Вурч. – А я думал – голова главнее!

Ланд смутился.

– Да, головы у Неподвижных Собратьев нет, – сознался он. А Берз решил оправдаться:

– Я имел в виду, что голова развивалась одновременно с развитием ветверуки.

– Я слышал Негельса, – кивнул Вурч. – И разговаривал с ним. Но для молодых твоё пояснение правильное. Пусть не забывают про голову.

Слушая разговор Ланда с Вурчем, Сирн не решился вступить в дискуссию, иллюстрируя собой принцип исключённого третьего. Самоисключённого.

Он лишь пробубнил себе под нос:

– А ногокорни – лучше!

– Командир! – изумился Вар. – Ты разговаривал с Негельсом?

– Да. Когда учился в офицерской школе. Он приходил к нам и знакомил с основами своего учения.

В один из вечеров Вурч предложил новобранцам рассказать о родных местах. Первым начал Кув.

– Я жил в далёкой болотистой местности, в краю, где много воды, а Неподвижные Собратья вырастают кривыми и чахлыми. В наших местах не водится ящериц, поэтому жители издавна приручили лягушек. Они похожи на ящериц, но без хвостов, и более медлительные – если не прыгают. Но на прыгающей лягушке мало кто удержится.

Лягушки в упряжи спокойны. Они не прыгают, а переползают. Прыгают одни верховые, но таких немного. Для верховых нужна специальная упряжь и сёдла. Но до чего же здорово на них скакать! Дух захватывает.

Лягушки забавно охотятся: сидят на месте и поджидают, пока кто-нибудь из насекомых подлетит поближе, а затем выстреливают в них длинными языками, к которым насекомые прилипают. Но в остальное время лягушки исправно поедают личинок мух, которыми их кормят.

За лягушками охотиться тяжело и опасно. Они предпочитают селиться в глухих труднопроходимых местах, подальше от поселений люрасов. И приручать их очень сложно. Лучше всего отлавливать их, пока они почти головастики. То есть ноги у них уже появились, но хвостик ещё не отпал. Они такие забавные! Или отлавливать самых маленьких лягушат. Но когда вырастают, лягушки всё равно убегают, метать икру. После этого иногда возвращаются – те, с которыми хорошо обращались и ласкали. Лягушкам нравится, когда им чешут горлышко.

Кув вздохнул.