Читаем «Каменный мост» полностью

Хочешь, я покажу тебе, в чем хожу, когда остаюсь одна дома? Я опустился в коридоре на кожаный пенек, пока шипел душ: лишь бы не голая; она вынесла жирный живот с пупом, глубоко вбитым под узел курортно завязанной рубашки, мы дотолкались до кровати, слепо шаря и находя на проводах и стенах кнопки, клавиши, выключающие свет, она улеглась, расстегивая и снимая, потерла колено о колено и развалилась пошире. Я погладил жестковатый ветерок внизу живота, спрятал глаза, выключил, мрак, не имеющий цвета, такого цвета, должно быть, дневной сон, смерть, – и видел теперь губами, языком, участками привлеченной кожи, раздвигая плотские наплывы, протискиваясь внутрь, как в намордник, как в дыхательную маску…

– Тебя хорошо подстригли.

И еще черней. Я закрыл папку с показаниями быдла и, обогнув Алену по максимальной дуге, в третий раз в туалете втер мыло в щетину и губы, смывал горячим и мылил опять, прополоскал рот, вытерся и внюхался в руки: что-то все равно оставалось, смоют только недели…

– Будешь чай? Скажи секретарю. Что ж не позвонила, что заедешь? Мне уже скоро уходить…

– Тот же мастер стриг?

– Нет.

– Тот заболел? – она как-то неприятно всматривалась в меня.

– Я не там стригся. Ездил в архив внешней политики, по Уманскому, и зашел рядом. Алена, надо лететь комуто в Англию, устанавливать дочь Литвинова… Она баба непростая, трудно ей объяснить, кто мы и что нам…

– Какой-то салон?

– Да нет, простая парикмахерская. Тебе что нужно – телефон?! Адрес? – я отворачивался, и закрывался ладонями, и пылал.

– У тебя блестка на щеке.

– Что, опять?! Я ведь только что! На твоих глазах!

Ходил умываться! Какая блестка?! Это от мыла!

– А почему ты не вызвал машину, чтобы ехать в архив?

– На Арбат быстрее на метро. И хотелось пройтись, – я швырнул телефонную трубку, брызнувшую пластмассовыми злыми зубами. – Хватит за мной следить!

Она пригнулась и по-детски закрылась руками: я в домике, – убежала в туалет и повыла под включенную воду.

В конторе на долгое мгновение все стихло, секретарша не брала электрически журчащий телефон.

– Я так соскучилась. Когда мы увидимся?

Есть долгожданный легкий ответ: никогда, я не хочу.

– Я без машины, – и как школьница: – Пойдем погуляем, такая погода хорошая.

Есть такой же легкий ответ: денься куда-нибудь, я не хочу, пусть это будет кто-то другой.

И, держась за руки, по тротуарам Красноармейской улицы – сидели продавщицы пирожков, накрыв свои алюминиевые лотки марлевыми покрывалами, как покойников, картонки с чернильным «изумительные огурцы», «бесподобные грибы», в поставленной на кирпичи ванной продавали живую рыбу, и нищие таджики побирались на подстеленных клеенках и крестились левой рукой, получив от негра монетку. Я вспомнил, какой бывает теплый ветер весной, и пытался вспомнить, как пахнет неасфальтовая земля.

– Должен лететь ты. Ты должен увидеть мир. Литвинова живет в Брайтоне, там есть море. Хочешь, я чтонибудь придумаю и поедем вдвоем, – и она прижалась ко мне, даже ахнув от забрезжившего счастья. – Знаешь, Миргородский сказал, что человек становится тем, чем он должен быть, если только попадает в историю сам.

Или мы его туда сопровождаем. Боря сказал: конвоируем. Ты согласен?

– Не знаю.

Кусочки неги, закрытые глаза в Петровском парке… мы обнялись, осень, стояли деревьями, и собаководы проводили шавок по нашим ногам, и сумки ждали на лавке за спиной, склонившись друг к другу. По аллеям шаркала карусель курсантского бега академии ВВС, разминался взвод, замедляясь и растягиваясь в батальон с равнением налево, на нас, она шептала мне в горло перед расставанием (и поедет домой уже не с виной, а только неловкостью, быстро прилипая к другой коже, к другой себе: я – дома; придет, и сын запрыгает от радости: что принесла? ничего – спасибо!):

– Я должна понять, почему это происходит со мной.

Стало самым главным…

Одурела от декретного заточения… Или муж завел нежную девушку и забыл… Или от скуки, от прихоти «кого-то еще», но не до конца, но это само охватывает и доводит до конца… Или хочешь погоняться за призраками юности, пока зад не исклеван, пока не истлела кожа, обновить, бесстыдно подожрать свою молодость – еще раз, забывшись, словно – не было ничего: ни детей, ни морщин, ни свадеб, не согласившись с временем и похоронным порядком вещей… Я дышал в ее висок, и она улыбнулась так сияюще, услышав неслышный ответ, что я в любую секунду ждал рыданий.

Поцеловались и расселись по такси.

– А вот это кресло Айви Вальтеровны.

Большое, выше головы, с орлиными головами в подлокотниках; у ног моих прыгал ирландский терьер.

Невестка Литвинова (не готов, ничего не знаю про нее) ожидала вопрос, сын Литвинова звуков не издавал.

Испугал меня: постоял секунду в дверях и растерянно вышел вон. Позже мы установили: образованный, здоровый, просто т а к о й. Я сразу подумал: больше его никогда не увижу.

Я сделал вид, что все интересно, и выжидал момент для удара когтями.

Перейти на страницу:

Похожие книги

1. Щит и меч. Книга первая
1. Щит и меч. Книга первая

В канун Отечественной войны советский разведчик Александр Белов пересекает не только географическую границу между двумя странами, но и тот незримый рубеж, который отделял мир социализма от фашистской Третьей империи. Советский человек должен был стать немцем Иоганном Вайсом. И не простым немцем. По долгу службы Белову пришлось принять облик врага своей родины, и образ жизни его и образ его мыслей внешне ничем уже не должны были отличаться от образа жизни и от морали мелких и крупных хищников гитлеровского рейха. Это было тяжким испытанием для Александра Белова, но с испытанием этим он сумел справиться, и в своем продвижении к источникам информации, имеющим важное значение для его родины, Вайс-Белов сумел пройти через все слои нацистского общества.«Щит и меч» — своеобразное произведение. Это и социальный роман и роман психологический, построенный на остром сюжете, на глубоко драматичных коллизиях, которые определяются острейшими противоречиями двух антагонистических миров.

Вадим Кожевников , Вадим Михайлович Кожевников

Детективы / Исторический детектив / Шпионский детектив / Проза / Проза о войне