Калиостро

Не добившись блестящих успехов в высшем петербургском обществе как масон, врач и алхимик, Калиостро не мог уже рассчитывать на внимание к нему публики в Петербурге, подобно тому как это было в многолюдных городах Западной Европы. Для русского простонародья Калиостро как знахарь и колдун был фигурой чужеродной.

По словам барона Глейхена, Калиостро был небольшого роста, но имел такую наружность, что она могла служить образцом для изображения личности вдохновенного поэта. Во французской газете «Газетт де Санте» писали, что фигура Калиостро носит на себе отпечаток не только ума, но даже гения.

Одевался Калиостро пышно, странно и большей частью носил восточный костюм. В важных случаях он являлся в одежде Великого Копта, которая состояла из длинного шелкового платья, похожего покроем на священническую рясу, вышитого от плеч и до пят иероглифами и перепоясанного кушаком красного цвета. При таком одеянии он надевал на голову убор из сложенных египетских повязок, концы которых ниспадали вниз. Повязки эти были из золотой парчи, а на голове закреплялись цветочным венком, осыпанным драгоценными каменьями. По груди через плечо шла лента изумрудного цвета с нашитыми на ней буквами и изображениями жуков. На поясе, сотканном из красного шелка, висел широкий рыцарский меч, рукоять которого имела форму креста.

В таких пышных нарядах Калиостро должен был казаться простому русскому люду скорее важным барином-генералом, но никак не колдуном. К тому же известно, что народ русский всегда предпочитал в качестве знахаря-колдуна «лядащего мужичонка», и чем более неказист он и неряшлив, тем более вызывает доверие. Опять же для приобретения славы знахаря необходимо было уметь говорить по-русски.

Как заморский врач, Калиостро в Петербурге мог найти для себя весьма ограниченную практику, и опасным для него соперником был даже знаменитый в то время Ерофеич, с успехом лечивший не только простолюдинов, но и екатерининских вельмож и тоже открывший своего рода жизненный эликсир, который впоследствии удерживал за собой название по имени изобретателя.

Несмотря на все старания избегать столкновений с петербургскими врачами, Калиостро все-таки подвергся преследованию с их стороны. Барон Глейхен упоминает, что придворный врач великого князя Павла Петровича вызвал Калиостро на дуэль. «Так как вызванный на поединок имеет право выбрать оружие, — сказал Калиостро, — и так как теперь дело идет о превосходстве противников по части медицины, то я вместо оружия предлагаю яд. Каждый из нас даст друг другу по пилюле, и тот из нас, у кого окажется лучшее противоядие, будет считаться победителем». Дуэль не состоялась. Хотя, по другой версии, этот врач Созонович действительно явился к Калиостро с собственноручно изготовленным ядом, на что заезжий кудесник предложил ему выпить некую золотистую пилюлю. Приняв яд на глазах друг у друга, противники разошлись. Созонович отпаивался молоком и надеялся на чудо. И чудо произошло. Калиостро прислал ему записку, в которой любезно сообщал, что, видя страстное желание Созоновича до конца служить врачебной науке, Калиостро дал ему лекарство, лишь повышающее… мужскую потенцию. Со своей стороны, графу не составило труда ловко поменять буквально на глазах противника ядовитое снадобье на шарик шоколада. На поединок же Созонович вызвал Калиостро якобы как раз из-за подмены младенца.

Рассказывали, что перед самым выездом Калиостро из Петербурга знаменитый врач императрицы англичанин Роджерсон составил записку о невежестве «великого химика» и его наглых обманах. В общем, медики не жаловали нового конкурента.

Опасным противником врачебной практики Калиостро был Месмер. Сведения о месмеризме — этой новой чудодейственной силе — стали проникать в Петербург именно в то время, когда здесь находился Калиостро. Так, в ту пору в «Санкт-Петербургских ведомостях» подробно рассказывалось «о чудесах, производимых посредством магнита славным врачом господином Месмером». «А ныне, — прибавлялось в «Ведомостях», — другой врач, женевский доктор в медицине Гарею, упражняясь особо в изысканиях разных действий магнита, издает о том книгу». При тогдашнем увлечении магнетизмом, при безграничном веровании в его таинственную и целительную силу эликсир Калиостро и его магия могли казаться пустяками, не выдерживавшими никакого сравнения с новой, открытой Месмером сверхъестественной силой.

Калиостро мог предвидеть, что при таких неблагоприятных для него условиях он не будет иметь в Петербурге успеха, почему и предпочел выехать поскорее, дабы вконец не загубить своей репутации.

Вынужденный наскоро выехать из России, Калиостро не успел побывать в Москве; но, по всей вероятности, он и там не встретил бы особенного успеха. Такой вывод напрашивается из совершенного равнодушия, которое, естественно, проявили московские масоны к приезду Калиостро в Россию. Более того, приезд Великого Копта оказал даже отрицательное воздействие на русское масонство, так как Калиостро еще более усилил нерасположение к масонам у Екатерины II.