Читаем Калигула полностью

Чтобы ближе познакомиться с ними, Сабин пригласил центурионов к себе на обед. В присутствии старшего по званию те вели себя сдержанно, и только у одного случайно вырвалось, что Сабин уж слишком юн для своего высокого поста.

— Как мне это понимать? — спросил Сабин. — Это критика или упрек? Молодость и старость не имеют ничего общего с заслугами человека, это этапы его жизни, и все.

— Извини, трибун, но уж очень это необычно.

— Ничего, привыкнете.

Но понадобилось время, прежде чем ветераны действительно приняли его в свой круг, и произошло это после поединка. Один из центурионов, старый солдат, прослуживший двадцать лет, был постоянно недоволен приказами трибуна, обходил их или менял по собственному усмотрению. Сабин обратился к легату за разрешением на поединок на тупых мечах и тут же его получил.

— Хорошая мысль, трибун, хорошая. Солдаты тут сидят без действия. Многие знают о настоящем бое только из рассказов ветеранов. В Азии все тихо на протяжении десятилетий, и наш легион скоро просто заснет. Итак, действуй! Покажи легионерам, на что способен юный трибун. Надеюсь, ты ничем не рискуешь?

— Не беспокойся, легат, я прошел хорошую школу.

Сабин передав центуриону свой вызов, в ответ на что тот рассмеялся.

— Тебе придется потренироваться, трибун. Сколько времени тебе понадобится — три дня, пять, десять?

Сабин спокойно улыбнулся.

— Мне не нужно время на подготовку. Если хочешь, сразимся уже завтра.

Но, похоже, центуриону это не нравилось.

— Как завтра? Два-три дня было бы неплохо поупражняться.

— Как хочешь. Значит, через три дня на тренировочной площадке.

Сабин, конечно, тоже хотел подготовиться и попросил лучшего бойца на мечах среди трибунов потренироваться с ним. Черноволосый сириец, гибкий и мускулистый, владел мечом, как скульптор своим инструментом, и три раза за час выбивал меч из рук Сабина, однако терпения не терял.

— Неплохо дерешься, Корнелий Сабин, но тебе не хватает знания тонкостей боя. Самое важное — определить, в чем противник тебе уступает. У ветерана наверняка есть какое-нибудь слабое место, которое он старательно скрывает. Возможно, он уже не так быстр или плохо укрывает корпус. Узнай это и считай, что наполовину выиграл.

Никто из солдат не хотел пропускать бой. Пусть даже легионеры недолюбливали центуриона за его преувеличенную строгость, но все втайне надеялись на его победу, потому что поражение потерпит трибун. Легат сам выразил готовность выполнить роль судьи, чтобы в случае необходимости вовремя прервать бой.

Центурион обрушил на Сабина град ударов. Старые тупые мечи с силой ударялись друг о друга, и звон разносился далеко за пределы площадки, но Сабин держался, каждый раз немного отступая назад, чтобы смягчить удары. Скоро ему открылось слабое место ветерана: ноги, исполосованные шрамами.

Они потеряли силу и подчинялись воле хозяина уже не так хорошо. Преимущество переходило от одного противника к другому, но Сабин чувствовал, как немеет его рука, в то время как центурион не ослаблял натиска. Тогда молодой трибун стал, принуждать его к поворотам и уверткам, пока тот не споткнулся и не упал на бок. При этом он легко ранил себя, однако хотел тут же продолжить поединок. Но легат поднял руку.

— Нет, друзья мои, я не могу этого допустить. Центурион ранен, и бой не может быть равным и справедливым. Вы оба дрались великолепно, каждый по-своему, и поэтому в этой честной борьбе нет ни победителя, ни побежденного.

Все оказались довольны результатом, и обоих ждали радостные возгласы тех, кто им сопереживал.

<p>16</p>

Муж Агриппины, распутник и пьяница Доминиций Агенобарб, по совету врачей отправился поправлять здоровье на горячие источники к югу от Рима. Но его организм был настолько разрушен чрезмерным употреблением алкоголя и тяжелой острой пищи, что, пробыв там всего несколько дней, он умер, никем не оплаканный, вызвав сожаление лишь пары проституток, которых Доминиций щедро вознаграждал за услуги.

Но все же он был патрицием, бывшим сенатором и консулом, поэтому его прах подобало захоронить со всеми почестями.

Траурная процессия двигалась через Аппийские ворота к захоронениям высокородных граждан. Склепы возвышались по обеим сторонам улицы и подчас превосходили размерами жилые дома. Это относилось и к мавзолею Доминициев, восьмиугольной мраморной башне. Рядом с ней высился костер, сложенный из поленьев и жертвенных даров родственников и друзей: кувшинов с ценными маслами, лавровых венков, цветов, фруктов, листов пергамента со священными изречениями.

Открывали траурную процессию музыканты с трубами, барабанами и флейтами, от которых было больше шума, чем музыки. За ними следовали факельщики и плакальщицы, и их причитания и стенания в сочетании с этой «музыкой» производили жуткую какофонию. Затем шли актеры. Они несли в руках восковые маски с чертами самых достойных предков покойного: полководцев, проконсулов, легатов, чьи имена и деяния часто упоминались, когда речь шла о Юлии Цезаре и императоре Августе. Всех их призывали принять последнего потомка, лентяя и гуляку Доминиция Агенобарба в царство теней.

Перейти на страницу:

Похожие книги