Калигула

Верховная жрица весталок между тем удалилась. Она покинула зал, попрощавшись с императором едва заметным кивком. Поскольку этой неприкосновенной служительнице храма он ничего не мог сделать, Калигула удовлетворился уже тем, что разозлил ее. Император ел и пил без меры. Он запихивал в себя еду и заливал вином в таком количестве, как будто умирал от голода. Когда ему стало плохо, он велел поднести золотое блюдо и основательно прочистил желудок. Друзилла рассмеялась, а ее сестра Ливилла с отвращением отвернулась.

Калигула прополоскал рот и обратился к ней:

— За столом твоего друга Сенеки манеры, вероятно, лучше? Там не пируют, а вкушают, не пьют, а медленно тянут легкое разбавленное вино. Не так ли? Я даже могу себе представить, как какой-нибудь образованный раб цитирует при этом стихи твоего любовника. Этот Сенека мне противен! Передай это ему от меня. Он, кстати, не боится смерти?

— Ты тоже не бессмертен, — Ливилла поднялась из-за стола. — Или ты заговорен от яда и кинжала?

Неудержимая ненависть блеснула в его больших холодных глазах, и — как заметила Ливилла к своему удовлетворению — ненависть эта была смешана со страхом.

— Вот что я скажу тебе, сестра. У меня найдется для тебя не только остров, но и меч палача. Подумай об этом.

Ливилла вышла, не проронив больше ни слова.

Калигула проводил ее взглядом и зевнул; он начал скучать. Он же был женщиной! Существовало ли что-нибудь, что могло развлечь матрону? Чего жаждет женщина, когда одиночество и пустота наполняют ее сердце? Мужчины!

Калигула подозвал одного из преторианцев.

— Ах, Херея, тебе сегодня пришлось нести службу? Как ты чувствуешь себя в окружении женщин? Как петух в курятнике? С твоим тоненьким голосом у тебя прекрасно получится кукарекать. Попробуй-ка!

Херея смущенно оглянулся:

— Но ведь не перед всеми этими гостьями?..

— Да, ты прав. Мужчина не должен терять своего достоинства. Доставь во дворец моего сердечного друга Эмилия Лепида. Он еще никогда не видел своего императора в женском платье.

«Я тоже», — подумал Херея и впервые засомневался в здравом рассудке Калигулы. Потом он сказал себе: «Император еще молод и хочет все попробовать. Это каприз, желание посмеяться над женщинами на свой манер».

Лепида тут же нашли, потому что тот старался всегда быть поблизости в надежде, что император вспомнит о нем.

— Приветствую тебя, патриций! Император просит тебя прийти на праздник женщин.

«Я нужен ему только для каких-нибудь безумств, — думал Лепид, пока его слуга помогал ему одеваться. — Как долго еще будет это продолжаться?»

Калигула, увидев Лепида, обрадовался:

— Ах, любимый, наконец! Уведи меня отсюда, я сыта по горло обществом женщин! Хочу почувствовать мускулы мужчины. — Он ущипнул Лепида за плечо и восхищенно взвизгнул: — Какой он сильный! Друзилла, сестричка, пощупай-ка: настоящий мужчина, Геркулес, всегда готовый защитить нас, слабых женщин.

Голос Калигулы был тяжел от выпитого вина, и с пьяным упрямством он хотел доиграть роль женщины до конца. Половина гостей уже ушла, оставшиеся же поглядывали на разыгрывающуюся сцену с отвращением или смущением, с улыбкой или равнодушно.

Только Пираллия, проститутка, сочувствовала императору.

«Каким несчастным должен быть этот человек, чтобы так вести себя», — подумала она, желая, чтобы ей разрешили пойти с ним.

Друзилла смеялась. Она с такой силой ущипнула Лепида за руку — который, в конце концов, был ее мужем, — что тот вскрикнул.

— Чтобы ты почувствовал, что я еще здесь, — прошипела она ему в ухо и громко произнесла: — Как я завидую тебе. Уведи этого мужчину скорее прочь, женщины просто пожирают его глазами.

Калигула попытался изобразить переливчатый смех, но в результате получилось только глухое дребезжание.

— Ты слышал, любимый? Пойдем скорее отсюда.

Германцы-телохранители последовали за парой, сохраняя бесстрастные выражения на лицах. Эти люди получали от императора двойное жалованье, а нередко и подарки, и за это были готовы оказывать почести даже хрюкающей свинье.

Когда они оказались одни, Лепид ожидал, что Калигула оставит свою роль, чтобы вместе с ним провести где-нибудь веселую ночь. Но бронзовые шары водяных часов еще не пробили полночь, а до этого времени Калигула оставался женщиной.

— Будь ласков со мной, — проворковал он Лепиду. — Сделай меня счастливой, любимый.

Он выскользнул из женской одежды, упал при этом на пол и дополз на четвереньках до кровати.

— Изнасилуй меня, Лепид! Делай со мной что хочешь! Я вся твоя.

Лепид растерялся. Калигула повернулся к нему и заорал:

— Давай же, подойди и залезай в мою задницу! Это не в первый раз, но сейчас ты можешь все сделать по-настоящему.

Лепид медленно снял одежду, но вид ягодиц императора не возбуждал его. Как и все римские распутники, он имел подобный опыт, но то были круглые гладкие полушария, а здесь…

Калигула выпрямился.