Калигула

Префекту Аррецину Клеменсу часто поступали жалобы, что преторианцев используют как палачей и сборщиков налогов, и надо было дать понять императору, что пора изменить положение дел.

Изменить? Но как? Клеменс прекрасно знал, что Калигулу едва ли заботили подобные проблемы, поскольку он придерживался мнения, что те, кому так хорошо платят, должны быть готовы и кое-что вытерпеть. Но безусловная верность префекта императору к тому времени уже пошатнулась. С тех пор как один сенатор оговорился, обратившись к нему, как к «верховному палачу», Клеменс задумался. Правда, тот человек сразу же извинился и умолял не докладывать императору, но у префекта осталось что-то похожее на горький привкус правды. Поскольку Клеменс часто по долгу службы общался с Каллистом, он упомянул случай, не называя имени сенатора, и откровенно рассказал о частых жалобах его людей.

Каллист отправил писаря вон из комнаты и пригласил Клеменса присесть поближе к нему. Толстый секретарь понизил голос и сказал:

— Думаешь, я об этом не знаю? Когда мне льстят и по сотне раз на дню приглашают к торжественным трапезам и на праздники, так это не потому что я такой милый человек. Ведь каждый ребенок знает, как ценит меня император, знают люди и то, что он недавно лишил девственности мою дочь Нимфидию, а она к тому же забеременела. У нас незавидное положение, Клеменс, поскольку и от меня император требует вещей, о которых я лучше промолчу. Я не солдат и многое могу смягчить, иногда даже не делать, а тебе приходится выполнять приказы без всяких отговорок. Заговор Лепида провалился, Клеменс, но за ним последуют другие, и я не уверен, что боги предотвратят их. Что тогда? О нас будут судить по нашим делам, Клеменс, и обижаться будет не на кого. Думал ли ты об этом?

— Я не тупой великан с куриными мозгами, который бездумно подчиняется приказам, как велениям богов. И я тоже размышлял и не хочу скрывать перед тобой свои опасения. Когда император вернется, опять закружится смертельная пляска под прежнюю музыку, но мы, преторианцы, не должны больше служить палачами.

Каллист одобрительно кивнул.

— Я вижу, что и тебе неуютно на твоем месте. Если хочешь, дам тебе совет: подумай о будущем и выполняй только то, что приказано, ни на йоту больше! Позаботься о том, чтобы императорские приказы звучали при свидетелях, а если не получается, то приходи ко мне и пожалуйся. Тогда я потом подтвержу, как претила тебе такая служба, а ты заверишь, что всегда находил у меня поддержку и понимание. Если мы будем держаться вместе, Клеменс, то выстоим и приобретем заступников на будущее.

Клеменс молча пожал Каллисту руку и поднялся.

— Я только сожалею, что все зашло так далеко, но кого тут винить?

— Некого, потому что он всех нас обманул сначала и только потом показал свое истинное лицо.

— Иногда я завидую Макрону, что ему не пришлось переживать наши тяжелые времена. Но так не может долго продолжаться, Каллист, ведь боги не должны допустить этого. Своими выходками он каждый день совершает богохульства. Почему они терпят это? Почему Юпитер позволяет глумиться над собой его мнимому брату-близнецу?

Каллист пожал плечами.

— Год назад меня пригласили на один симпозиум, где появился и Сенека и прочел кое-что из своих произведений. Одно предложение мне особенно запомнилось: «Никто не может быть уверен в милости богов настолько, чтобы осмеливаться ожидать следующего дня». Если это верно, то относится ко всем, Клеменс.

Каллист показал на стоящий у окна бюст императора и повторил:

— Ко всем!

Такой тесный поначалу круг заговорщиков, состоявший из Цереала, Папиния и Басса, удивительно быстро разрастался. Цереалу удалось привлечь на их сторону трех сенаторов из уважаемых семей. Все они жили в постоянном страхе, что их имена окажутся следующими в черных списках, поскольку были богаты и уже получили анонимные письма с предупреждением. Но у них было много родственников, и бежать они не могли, опасаясь мести Калигулы их семьям.

Со всеми тремя Цереал вел похожие разговоры.

— Когда император вернется, он выполнит свое обещание и займется чисткой сената. Он устроит кровавое побоище. Возможно, даже отменит сенат.

— Но это уже похоже на монархию, которую не хочет ни один честный римлянин. У вас есть конкретный план?

— Нет, но мы должны держаться испробованного на Цезаре метода: все должно произойти в сенате. Позже мы обсудим это подробнее.

Сенатор кивнул.

— Можете на меня рассчитывать.

Заговоры подобного рода, в которых задействованы люди из разных сословий, как правило, преждевременно раскрываются, потому что обязательно отыскивается предатель или им вдруг становится кто-то из участников. Но здесь все было по-другому.