Калигула

«Мои приветствия и пожелания здоровья!

Путешествие только началось, а я уже скучаю по тебе, Риму, привычным удобствам. То, что здесь называют летом, представляет собой ряд прохладных дождливых дней, когда лишь изредка, на пару часов, пробивается слабый солнечный свет, не способный даже высушить нашу промокшую одежду. Я нахожусь сейчас в центральном лагере верхнегерманских легионов, похожем на настоящий город. Лентулий Гетулик занимает здесь самое внушительное здание, и несколько комнат предоставил в мое распоряжение. Он сам за последние годы очень изменился, и в свои сорок с небольшим выглядит почти на шестьдесят. Похоже, Лентулий здесь очень скучает: начал сочинять стихи, эпиграммы и даже трудится над каким-то историческим произведением. Но, чтобы продолжить над ним работать, он должен попасть в Рим с его библиотеками. По мнению претора, Калигула специально держит его подальше от Рима: выжидает удобного момента, чтобы уничтожить. Едва разговор заходит о временах Тиберия, на глазах Лентулия появляются слезы. „Да, — говорит он. — Вот это был император: служил империи и народу, не жалея себя. Настоящий принцепс в полном смысле этого слова“. Конечно, ему не суждено было стать свидетелем последних лет правления этого принцепса, поэтому Тиберий сохранился в памяти Гетулика самим совершенством, тем более что старик предостерегал его от своего возможного преемника. Такие его мысли нам на руку. Я тоже принялся восхвалять Тиберия и описал ему пару „шуток“ нашего Сапожка. Претор был настолько возмущен, что подскочил и взревел: „Почему никто не подойдет к чудовищу и не воткнет ему в грудь кинжал? Неужели в Риме не осталось мужчин?“ Я ответил ему, что многие с радостью бы воспользовались его предложением, но Калигула знает об этом и окружает себя плотной стеной германцев.

„Да он к тому же трус, — с презрением заметил Гетулик. — Вот до чего опустился гордый Рим — позволяет управлять собой ничтожному безумцу“. Тут мне пришлось рассмеяться, и я объяснил, что о правлении и речи не идет, этим заняты за него другие, а сам он живет ради удовлетворения своей похоти и других удовольствий, тратя на пиры огромные деньги.

Своим рассказом я привел Лентулия в бешенство, и через несколько дней достиг того, к чему стремился. Осторожно изложив ему наш план, я упомянул вас с Ливиллой, рассказал о вашей поддержке, а в конце добавил, что без его солдат наш план неосуществим. Гетулик мрачно засмеялся: „Вот, значит, до чего дошло? Без меня и германских легионов никуда?“

Конечно, я ответил утвердительно, а потом дал понять, что в случае отказа никто его не осудит, но он должен быть готов к тому, что станет следующей жертвой. Тогда претор схватился за меч и воскликнул, что нужно обернуть оружие противника против него же и самого Калигулу отдать палачу: „Он должен стать следующей жертвой! Он должен ею стать, если Рим хочет остаться благородным!“

Ты видишь, любимая, убедить Гетулика оказалось делом несложным. О способах осуществления плана наши мнения разошлись. Лентулий считает, что Калигулу надо заманить в Германию и уничтожить здесь, а потом с его верными легионами мы сможем войти в Рим, чтобы взять власть в свои руки.

План неплох, но я склоняюсь к тому, чтобы устранить Калигулу в Риме. Тогда у сената не будет много времени для рассуждений, он сразу сможет принести клятву мне как новому принцепсу. Пока Гетулик со своими войсками доберется до Рима, пройдет немало времени, и дело может кончиться гражданской войной. Кроме того, существует еще твой дядя Клавдий, и немало людей захотят видеть преемником его как единственного оставшегося члена императорской семьи. В любом случае действовать поспешно нельзя.

Будь и ты осторожна, любимая. Не доверяй никому и уничтожь письмо, как только его прочитаешь».