Калевала

Снова посылает хозяйка Похъёлы работницу:

— Принеси мне огня на белой восковой свечке!

Блестит, сияет огонек, а хозяйка Похъёлы смотрит жениху в глаза и говорит:

— Теперь я знаю, какие очи у моего зятя: они светлые, как морская пена, они глубокие, как дно моря, они ясные, как весенний цветок.

Усадила хозяйка Похъёлы жениха на почетном месте, так, чтобы все его видели.

Потчует она дорогих гостей, а зятя прежде других. И пирог ему первому подносит. И семги самый лучший кусок кладет. И пиво верхом наливает.

Веселит добрый напиток гостей, а жениха больше всех.

На славу удался пир! Одно только плохо — не слышно за столом песен.

Тогда поднял старый, мудрый Вяйнемейнен свою кружку с золотым пивом и говорит такие слова:

— Пиво, доблестный напиток,
Да не пьют тебя в молчанье!
Дай мужам охоту к песне,
Золотым устам — к напеву!
Нет ли юноши меж вами,
Нет ли здесь в народе мужа,
Кто богат искусством пенья,
Кто сложил бы вместе руки
И потом бы начал песню,
Нас порадовал напевом,
Чтобы день наш был веселым,
Чтобы вечер был прославлен?

Но не отзывается никто на его слова.

Удивилась хозяйка Похъёлы:

— Может, плохое я сварила пиво? Может, налила в кружки горького питья? Что же не находится за столом запевалы? Не будет петь скамейка, если молча сидят на ней гости. Не заведет песню и окно, если умолк у окошка хозяин. Не зальются звонкой песней половицы, если увяли песни на устах героев. Кто же первый запоет на славном пиру?

Но опять не отозвался никто из мужей.

— Ну, если так, — говорит Вяйнемейнен, — если не вызывается никто, тогда я буду петь один. Спою, как умею, о том, что знаю.

И вот запел старый, мудрый Вяйнемейнен. Зазвучала веселая песня, загремело могучее слово.

Много песен было в памяти Вяйнемейнена — больше, чем камней в горах, больше, чем цветов на полях.

И всякий, кто слушал его песни, дивился их великой силе.

Поет Вяйнемейнен — и на бесплодной земле поднимаются золотые хлеба, прибрежный песок становится отборным зерном, морские волны — сладким медом.

Все может сделать Вяйнемейнен своей могучей песней — и теплый хлеб из мертвого камня, и крепкую соль из мягких снежных сугробов.

На радость всем пирующим были его песни — и старикам, и молодым, и тем, кто достиг середины жизни.

Кончил Вяйнемейнен, поклонился хозяевам и гостям и говорит такие слова:

— Пусть течет рекою пиво,
Пусть медовое прольется
В этом сумрачном жилище,
В этих избах Сариолы,
Чтобы днем здесь мирно пели,
Вечерами распевали,
Пока в доме жив хозяин
И пока жива хозяйка.
Пусть их труд найдет награду,
Пусть полны амбары будут,
Стол всегда заставлен снедью,
Сети полнятся добычей!
И на будущее лето
Пусть никто не пожалеет,
Что он был на этом пире,
Что сидел здесь на пирушке.

18. Невеста покидает родной дом

тшумел веселый пир в суровой Похъёле, в сумрачной Сариоле. Пришло время снаряжать невесту в путь. Пора ей расставаться с родным домом.

Уже и коня вывел жених, а невеста все еще не готова: одна коса заплетена, другая не заплетена, одна нога обута в башмачок, другая не обута, на одну руку надета рукавичка, на другую не надета.

Наконец вывела старуха Лоухи, хозяйка Похъёлы, свою милую дочку и говорит такие слова:

— Выйди, проданная дева,
Птичка купленная, выйди!
Уж кусает конь поводья,
Ожидают сани деву.
Вот ты, ягодка, уходишь,
Ты уходишь, цветик нежный,
Ты уйдешь, платочек пестрый,
В дом чужой войдешь, девица,
Из родной семьи в чужую.
Вот уходишь ты из дому,—
Забери с собой, что хочешь,
Но оставь в родимом доме
Сны, что ночью ты видала,
Речи матери любимой
И кадушку с маслом свежим.
Пенье брось на край скамейки,
К окнам — радостные песни,
Брось метле свое веселье,
Смех — к оборкам одеяла,
Шалость брось к печной скамейке
Иль отдай подруге детства —
Пусть несет ее в кустарник,
В рощу пусть ее забросит!