Каково это - быть девушкой (ЛП)

Он быстро моргает и потом встречается со мной взглядом. Его широко распахнутые глаза потемнели, но, когда я провожу тыльной стороной ладони по его боку, то вижу, как его веки тяжелеют. Это обнадеживает, так что я продолжаю, склоняя голову так, чтобы коснуться губами вершины его груди, и принимаюсь мягко посасывать – именно так, как мне это нравится. Он вновь сгибает ногу в колене, на этот раз выше, и задевает мое бедро. Я бездумно перехватываю ее, обернув пальцы вокруг его бедра с внутренней стороны, и удерживаю на месте, слегка потянув на себя, ни на секунду не отрываясь от его груди.

Он выдыхает мое имя и внезапно запускает мне в волосы пальцы – сначала одной, потом второй руки. Черт, а это приятно. Мне всегда нравилось успокаивающее прикосновение к моим волосам, когда их моют в салоне красоты, но это не сравнится с легким поскребыванием ногтей по коже головы и поглаживанием затылка большими пальцами. Ощущения словно бы распространяются от корней волос к кончикам пальцев на ногах.

Я неосознанно перемещаюсь и теперь нависаю над ним, словно это нечто само собой разумеющееся. Я знаю, что на этом этапе близости с мужчиной я бы притянула его в колыбель своих бедер, где он бы идеально устроился, но сейчас мною движет стремление самой занять это место. Когда я опускаюсь, то осознаю, каково это, когда тяжелое мужское тело вжимает тебя в матрас, заставляя чувствовать себя более хрупкой, чем ты есть на самом деле. И я осознаю, насколько крупнее себя сейчас чувствую. Тело подо мной – мое тело – кажется уязвимым, и у меня возникает потребность защитить его, обращаться с ним бережно и, как следствие, защитить Малдера, обращаться бережно с ним.

– Так нормально? – спрашиваю я.

– Угу, – бормочет он, перемещаясь подо мной. Когда его согнутые ноги прижимаются к моим бедрам, а руки ложатся на плечи, я начинаю колебаться.

По правде сказать, я понятия не имею, что делаю. Я не практикую прелюдию, когда остаюсь наедине с самой собой, в основном потому, что мне это не нужно, но даже несмотря на то, что я досконально знаю свое тело, я не представляю, что сейчас чувствует Малдер. Сейчас я вижу себя его глазами, и образы толстого бородатого мужика в красном костюме, которые я пытаюсь представить, не слишком-то помогают в моем состоянии.

Конечно, звучит безумно, но мне кажется, что ничего более эротичного в моей жизни еще не происходило. И я знаю, что человеческий разум – мощная штука, но от возможности прикасаться к себе чьими-то чужими руками и не узнавать собственное тело его вполне можно лишиться. Кстати, задаюсь я вопросом, всегда ли моя грудь казалась такой мягкой и тяжелой на ощупь, или она ощущается таковой лишь в ладони Малдера? А мой живот всегда казался таким гладким? И мое бедро всегда выгибалось столь призывно?

И будь я проклята, если прилив возбуждения отличается от того, что я чувствую в собственном теле. Давление то же самое, хотя и несколько ниже в паху. Тяжелое ощущение набухания между ног такое же, но с другим результатом. И все же меня ошеломляет потребность вжиматься бедрами в матрас, как я бы и делала, будь я самой собой.

Я передвигаюсь чуть ниже, и, боже мой, сочетание трения и давления – одновременно невероятно приятные и невыносимые. Я инстинктивно издаю стон, и Малдер открывает глаза.

– Ты в порядке? – спрашивает он.

– Все нормально, – выдыхаю я, узнавая хрипотцу в своем голосе, которую я периодически слышала, когда стучала в дверь его номера в мотеле, а оттуда доносилось сдавленное «минутку».

Я выпрямляюсь и отодвигаюсь от Малдера, откидываясь назад. Его взгляд опускается вниз, к моему паху, и затем вновь перемещается вверх, когда я расстегиваю его брюки. Давление в моих джинсах пересекает границу между приятным и болезненным и стремительно движется в сторону последнего. «Однажды ночью перед Рождеством, когда все дома…»

Стиснув зубы, я стягиваю штаны с его бедер и спускаю их вниз. С некоторым облегчением я замечаю, что хотя он и не смог раздеться, но все же избавился от носков и ботинок, так что сейчас на нем только темно-синие трусы – не самое сексуальное белье, что у меня есть, но могло быть и хуже.

Добравшись, однако, до этого поворотного момента, я медлю. Он возбужден – я это вижу и чувствую. Я тоже возбуждена, что с каждой секундой становится все более болезненно очевидным. Так что нам с этим делать? Следует ли нам и дальше бежать от того, чего, как мне кажется, мы оба хотим уже довольно долго, или поддаться искушению и испытать то, что никто на этой планете, скорее всего, не испытывал прежде? Прыгнуть или повернуть назад?

– Малдер, я… я попросила тебя позаботиться о моем теле ради меня, и я не… мне следовало спросить, хочешь ли ты, чтобы я сделала то же самое.

– Ты смотрела, не так ли?

– Разумеется, смотрела.

– И тебе понравилось увиденное?

– Я хочу этого – хочу, если ты тоже этого хочешь, но мне нужна твоя помощь.

– Требуется рука помощи? – усмехается он и тянется к молнии моих джинсов.

– Покажи мне, что тебе нравится, и расскажи, как это будет ощущаться.