Какого цвета дождик

Первый раз мы пришли сюда классом полгода назад. Нас привели познакомиться с особенными детьми. С детьми, которые не видят. Потом мы пришли сюда половиной класса. А теперь мы ходим вчетвером – Надя, Кирилл, Саша и я. Надя занимается с музыкантами, Кирюха со спортсменами, Саша у нас по интеллектуальной части. А я вот мучаюсь с этой врединой. Ну, как мучаюсь? Вообще-то я ею восхищаюсь. И, может быть, даже завидую. У неё внутри будто встроен компас и она точно знает, куда идти. Она может запнуться в комнате, но по жизни идёт прямо. А я, если честно, не знаю, кем мне быть. Странно, правда? Она видит, чего хочет, а я живу наощупь. Я прихожу сюда учиться у неё. Учиться делать невозможное. А она слушает меня и рисует пальчиками на бумаге. Она выбирает краску по запаху, подносит баночку к лицу, нюхает и отставляет в сторонку, или открывает и начинает рисовать. Не понимаю, как она это делает, но она всегда выбирает правильный цвет. Сегодня она рисует закат розовым.

Иногда я не хочу сюда приходить. Потому что знаю: разговор будет трудным. Мы будем смеяться, беседовать, она будет выпытывать разные подробности, как будто у неё в голове крохотный шкафчик, в который она складывает все мои слова, складывает бережно и аккуратно, чтобы потом когда-нибудь достать. И нарисовать. Мы всегда болтаем о чём-то и ни о чём, шутим или серьёзничаем, но каждый раз наступает такой миг, когда у меня внутри всё обрывается и слова будто застревают. Как подобрать слова, чтобы объяснить цвет человеку, который его никогда не видел? Я не знаю как. Каждый раз мне хочется глубоко вздохнуть или всхлипнуть. Но нельзя. Услышит не только она, услышит весь интернат, вся школа. Они здесь знаете какие слухачи, они же как слепые музыканты в блокадном Ленинграде, которые слушали небо и предупреждали наших зенитчиков, кто летит. И я знаю, что обязательно будет простой вопрос, на который сложно ответить. Какого цвета солнце? Не могу, не пойду, не выдержу! А потом думаю: «Но если я не приду и не расскажу ей – как она его нарисует?» И я прихожу. И рассказываю. И она рисует.

А потом мы идём гулять.

– Знаешь что? – Я понижаю голос, чтобы никто кроме неё не слышал. – У меня, кажется, появилась мечта!

– Вот видишь! Я же говорила, что у каждого есть мечта.

– Знаешь, что я сделаю, когда вырасту? – У меня внутри словно загорается тысяча лампочек, мне становится светло и тепло. Это моя мечта такая сильная. – Я сделаю все светофоры говорящие!

– Все-все? – удивляется она.

– Все! Ты пойдёшь ко мне в гости или на выставку твоих картин или ещё куда-нибудь, а светофоры все будут говорить тебе, когда переходить. Ты только представь – все светофоры в мире!

Она долго смотрит мне в лицо и кивает. – Да. Мечта что надо. Не для себя хочешь. Для всех.

Мне почему-то делается неловко и я стараюсь перевести разговор на другую тему. – А потом я ещё что-нибудь придумаю. В смысле, мечту. Только пока не знаю, что именно.

– Поживём – увидим, – соглашается она. И успокаивает меня, – ты обязательно придумаешь что-нибудь очень хорошее.

И тут её глаза загораются, будто у неё внутри тоже зажгли тысячу лампочек, и она просит: – Расскажи мне про светофоры! Какого они цвета?