Какого цвета дождик

Юстасия Тарасава Какого цвета дождик

Упрямая девчонка. Она сидит, не шелохнувшись, и слушает меня, боясь пропустить хоть слово. Да что там слово – она не упустила ни одной буквы, ни одной запятой, ни разу за полгода. Вот уже полгода я прихожу сюда поговорить. Странные это разговоры. Непростые.

– А солнце какого цвета?

– Ты же сама знаешь. Жёлтого.

– Жёлтого как что?

– Жёлтого как золото. Жёлтого как цыплёнок. Жёлтого как новая монетка. Разное бывает солнце. Смотря какое у него настроение. Бывает даже оранжевое или розовое. На восходе солнце иногда выплывает из-за земли огромным оранжевым шаром, таким ярким, что на него больно смотреть. А на закате оно иногда розовое и даже малиновое или красное. Это значит, что завтра будет ветер и погода поменяется.

Её глаза распахиваются. Она долго молчит, обдумывая, не шучу ли я про розовое солнце. А потом просит: – Расскажи ещё.

И я рассказываю. Ещё и ещё. Про солнце, про небо, про цветы, про зонтики, про слякоть. Про космос, про дома, про котят, про витрины в хлебном. Про асфальт, про снег, про лыжи, про книги. Тысячи ответов на тысячи вопросов. Я прихожу сюда разговаривать.

– А дождь какого цвета?

– Сегодня серебристого. А вчера был серый, тёмный, плотный и, по-моему, очень сердитый. И тучи вчера были пепельно-чёрные, всё небо закрыли и днём было тёмно.

– А сегодня?

– А сегодня не тучи. Сегодня облака. Светло-сизые.

– Поэтому дождь серебристый?

– Наверное, поэтому.

Мы молчим.

– А сизый – это какой цвет?

– Сизый? – Я задумываюсь. – Сизый как голубь, как… – Я тщетно пытаюсь подобрать слова и, в конце концов, жалобно прошу: – Послушай, может, ты всё-таки передумаешь?

Она снисходительно смотрит на меня и отрицательно мотает головой: – Нет. Нельзя.

– Но почему?! – Я не понимаю. – Почему нельзя? Ты же можешь заниматься спортом, стать олимпийской чемпионкой или просто любить физкультуру.

– Я люблю физкультуру, – успокаивает меня она. – А чемпионом будет Павлик. И Вера.

– Ну, может быть, тогда музыка? – Хватаюсь я за последнюю соломинку. – Ты же играешь на фортепиано, у тебя так хорошо получается.

– Играю. – Соглашается она. – Получается хорошо. Но это не то.

– Что не то? Ну почему нельзя заниматься чем-нибудь другим? Книгу написать или вообще алфавит создать, как Луи Брайль?

– Это не моё, понимаешь? У каждого есть своя мечта. У меня – моя. У тебя – твоя. У Антона мечта стать астрономом как Галилео Галилей. Ира мечтает петь как Диана Гурцкая. Или как Арт Тейтум, или как Рэй Чарлз, или как Стиви Уандер, или как Андреа Бочелли, я не знаю, как она хочет петь. Но она внутри себя слышит свою музыку, она чувствует и поэтому она поёт. Вера чувствует спорт и она добежит до своей медали, вот увидишь. У каждого есть мечта. Вот ты о чём мечтаешь?

– Я? Ну, не знаю…

Теперь уже не понимает она. Как можно не знать, чего ты хочешь? У каждого есть мечта. У всех. Я судорожно вспоминаю и никак не могу вспомнить. Ну хоть какая-то мечта должна же у меня быть. Пусть не огромная, не олимпийская медаль, не в космос полететь, но о чём-то же я мечтаю? Что я хочу сделать особенное в жизни? Я задумываюсь и не замечаю, как она дергает меня за рукав. Дёрганье становится сильнее. – Чего тебе?

– Ты не расстраивайся, – успокаивает меня она. – Ты обязательно найдёшь свою мечту.

В такие моменты мне хочется не приходить сюда больше никогда.

– Расскажи мне про Лизу Фиттипальди, – просит она.

– Может, лучше про Хелен Келлер? – я всё ещё не теряю надежды внушить ей более разумные мечты.

Но она упряма, она точно знает, чего хочет: – Нет. Сегодня про Лизу. Расскажи, как она начала рисовать.

– Может, аудиокнигу послушаешь?

– Я уже сто раз слушала. Расскажи ты.

И я рассказываю. Про Лизу Фиттипальди, про Дмитрия Дидоренко, про Эшрефа Армагана, про Джона Брамлита. Я рассказываю про слепых художников. Я рассказываю и вижу, как сияют её глаза, и иногда… Иногда у меня внутри всё обрывается. Слова как будто повисают в безвоздушном пространстве. Хочется глубоко вздохнуть или всхлипнуть, но нельзя. Она услышит и всё поймёт. И будет меня утешать. И рассказывать, как она вырастет и станет художницей. И поэтому ей обязательно надо знать, какого цвета солнце, а какого цвета дождик.