Какая чушь. Как 12 книг по психологии сначала разрушили мою жизнь, а потом собрали ее заново

Внезапно все это обрело смысл. Мания Дейзи тратить и искать, прыгать с одного курса на другой, из одного йога-ретрита в другой. Она скорбела и была одинока, и ей нужны были ответы. Я сделала еще чаю.

В конце марта у моей сестры был день рождения. Мама испекла торт. Я пришла в ее квартиру в Эскотте, чтобы его забрать, и поехала обратно к Хелен в Западный Лондон, через два поезда и автобус. У мамы не было достаточно большого пластикового контейнера, поэтому торт просто лежал на тарелке, а сверху была странная сеточка, как будто он был накрыт от мух.

Это превратило путешествие в вызов: я думала, что кто-нибудь обязательно врежется в торт или пошлет его в воздух, но этого не случилось. Час пик в тот вечер был совершенно не таким, как все остальные часы пик. Люди улыбались мне, раздвигались передо мной, даже говорили: «Какой красивый», – глядя на торт. Их лица смягчались. Жесткое, усталое «я-ненавижу-жизнь»-выражение, которое большинство из нас надевает в метро, испарялось.

Все как будто бы снова стали людьми.

На последнем этапе путешествия я ждала автобус на Хайбери рядом с двумя парнями, которые пили пиво. Они выглядели бездомными, поэтому, когда я села рядом, меня мгновенно захлестнуло знакомое чувство вины оттого, как мне повезло в жизни, и печали оттого, как человеческая жизнь может обернуться. Потом я почувствовала себя виноватой за эту снисходительность; может быть, они счастливы так жить.

– Это нам? – спросил один из парней.

– Нет, боюсь, нет, это для моей сестры. У нее день рождения, – сказала я.

– Вы сами его сделали? – спросил другой.

– Нет, я даже тосты сжигаю. Его сделала моя мама, а я просто доставляю его на вечеринку.

– А где тогда ваша мама? – сказал первый.

– Мы не приглашаем ее на вечеринки, просто заставляем сделать торт, – пошутила я.

– Очаровательно, не правда ли, – сказал первый.

– Да, мы хорошие дети, – сказала я.

– Она всегда делает вам торты?

– Да, мне тридцать семь, и моя мама все еще делает мне торты.

– Это здорово.

Они оба уставились на торт. Пару секунд мы все втроем смотрели на него под этой смешной сеткой. Я разглядывала сахарные розочки, которыми мама украсила верхушку. Обычно я бы подумала, что это слишком, но сейчас они выглядели чистой любовью.

Я посмотрела на двух своих новых друзей. Они смотрели на торт с отсутствующим выражением на лицах. Я не знала, куда их мысли завели их: на вечеринки по случаю дней рождения, которые у них были или которых у них никогда не было. Думали они о тортах, сделанных для них – с украшениями и свечами, – или о тортах, которые существовали только в их мечтах.

Мне кажется, о последних.

В тот момент они оба выглядели десятилетними, сидя там со своими бутылками лагера и коробкой Pringles со сметаной и луком.

Мне казалось, что в этом торте и была вся разница между нами. Иметь маму, которая печет торты на дни рождения, казалось лучшей вещью, о которой только можно было попросить.

На долю секунду я задумалась, должна ли я пригласить их на вечеринку, но не стала. Вместо этого мы поговорили о том, кто там будет и сколько у меня сестер, и о том, что вечера становятся светлее. Я спросила, что они делают вечерами, и они сказали: «То одно то другое».

Пришел мой автобус, я попрощалась, и они помахали в ответ.

Мне было стыдно за себя. Я провела больше года в одержимости тем, что не так с моей жизнью – или скорее что, как я думала, с ней не так, – но на самом деле у меня была мама, которая печет торты, сестры, которых я люблю, друзья, с которыми мне весело, функционирующее тело, более-менее работающий мозг, крыша над головой. У меня было все.

Брене Браун пишет: «Радость настигает нас моментами – обыкновенными моментами. Мы рискуем упустить ее, когда слишком заняты поиском чего-то экстраординарного».

Я действительно пыталась найти что-то экстраординарное, когда на самом деле у меня уже было все, что нужно.

18. «Исцели свою жизнь» Луиза Хей

«Помните, как вы критиковали себя годами и это не работало? Попробуйте любить себя, и посмотрите, что произойдет».

Мои немытые волосы на своем обычном месте: в неряшливом пучке на голове. У меня ярко-розовое лицо, и моя тушь вырвалась на свободу, и теперь путешествовала по моим щекам. У меня прыщ на подбородке. Я улыбаюсь зеркалу и говорю:

– Я люблю и принимаю себя. Я люблю и принимаю себя. Я люблю и принимаю себя.

Я снимаю легинсы, топ и спортивный лифчик. Моя грудь свисает вниз потными каплями. Я кладу руки на живот и немного его трясу. Это живот человека, который живет в долгосрочных отношениях с сырными тостами и вином. Ой да ладно, и черт с ним. Я снова смотрю на себя в зеркало и улыбаюсь.

Я люблю и принимаю себя. Я люблю и принимаю себя. Я люблю и принимаю себя.

На моих бедрах торчат длинные светлые волосы. Я почти начинаю думать, какая я неряшливая в отношении эпиляции, но, честно говоря, не хочу себя казнить за такую ерунду. Я снова улыбаюсь.