... как журавлиный крик

Прошло еще девять лет. В один из дней 1978 года стою на вокзале Краснодара и тщетно пытаюсь найти транспорт, чтобы доехать до Майкопа. Автобус ушел. На нашем транспорте, как вы знаете, периодически бывало то «все можно», то «ничего нельзя». Было время «нельзя». Городские такси не имели права выезжать за черту города.

Я бродил по привокзальной площади, не зная, что предпри-. нять — ехать надо было обязательно. И тут подошел знакомый парень, философ по образованию, и поинтересовался, чем я озабочен. У нас, у адыгов, так положено — проявлять внимание к старшему. Узнав мои проблемы, парень предложил такой вариант: есть таксист, которого он может уговорить доехать до аула Габукай (опять тот аул!), а там он найдет для себя машину. Мы поехали. В ауле мой приятель (сразу оговорюсь, что он к боксу не имел отношения) везет меня домой, где сразу усадили за стол, а сам пошел искать машину. Скоро подъехал десятитонный КамАЗ. Из него вышел подвыпивший водитель и стал спрашивать хозяев, кого надо вести в Майкоп.

Когда я подошел к кабине, там оказался еще более пьяный парень, который сказал: «Мой товарищ немного выпил, поэтому я на всякий случай поеду тоже». Дескать, для гарантии безопасности. Как оказалось потом, мой приятель их не просил сразу вести меня в Майкоп, а просто предупредил, что обратится к ним, на худой конец, если не найдет легковую машину. Но эти ребята превзошли навязчивый западный сервис.

По дороге «запасной» водитель решил со мной познакомиться. Как только я представился, он вспомнил: «А у моего старшего брата был в школе тренер по боксу с вашей фамилией. Он его часто вспоминает. Сейчас служит в Германии». Я решил провести небольшой эксперимент и спросил: «Скажи, а ты что‑либо слышал о Хагурове, который работал тогда главным инженером в автохозяйстве, что на хуторе Шевченко?». — «Нет, ничего о нем не слышал, не знаю его».

Меня охватила досада: три года месил я грязь в том хуторе, решая транспортные проблемы всего района. И все забыто. А всего три месяца; раз в неделю, встречи с ребятами на тренировках помнят и через двадцать лет…

Когда я объявил, что был тренером его брата, что‑то в нашей кабине изменилось. Мне показалось, что ребята протрезвели. Я почувствовал, что планка отношения ко мне сразу поднялась. «Да-

вай, Магомет, поторапливайся, наш гость запаздывает», — сказал мой новый поклонник другу, сидевшему за рулем.

О скорости нашего КамАЗа, занимавшего всю ширину дороги, я и раньше мог судить по тому, как встречные легковушки жались к кювету. А теперь и вовсе наше движение становилось опасным для всей трассы. Надо было что‑то предпринять. Учитывая рыцарский настрой ребят, я сказал: «Знаете, я еду к даме и мне не хотелось бы на грузовике к ней подъезжать. Завезите меня в Белореченск, а там я возьму такси». Такой довод их убедил. В Белореченске меня посадили на такси, предварительно расплатившись с таксистом. По учтивости таксиста, его вниманию и предупредительности я понимал, что расплатились с ним щедро. Таков был второй отзвук на мою кратковременную тренерскую работу двадцать лет спустя.

Прошло после этой встречи еще 12 лет. В 1990 году, в связи с переизданием моей монографии издательством Ростовского университета, мотаюсь в Майкопскую типографию, которая осуществляла набор книги. Недалеко от типографии мужчина колоритной кавказской внешности, которого я обхожу, с адыгским юмором, придавая грустный оттенок словам, говорит: «И Хагуров, бывший наш тренер по боксу, уже не узнает нас…». Тут я ему отвечаю: «Раз ты говоришь о боксе, могу сказать, какого аула и когда ты учился в десятом классе, — это было в ауле Габукай в 1960году».

Мы рассмеялись. Моим «боксером» на этот раз оказался один из ведущих художников Адыгеи Кат Теучеж. Он пригласил меня в свою мастерскую, подарил свою превосходную книгу. Вспоминая прошлые годы, и он подчеркивал роль тех тренировок.

Об эти встречах я бы не рассказывал, если бы их главным действующим лицом не был Евгений Давыдович. Понятно — за три месяца тренировок я никакому боксерскому мастерству обучить ребят не мог. Но, вероятно, я кое‑что воспринял из богатого педагогического арсенала Учителя. Это и зажгло в ребятах огонек, который периодически встречался на моем жизненном пути. В том‑то и природа этого огонька, что будучи однажды зажженным, он горит всю человеческую жизнь.

Евгений Давыдович Коган, сам этого не замечая, является талантливым педагогом. И лишь после этого он — тренер по боксу. Тренировки, соревнования, бои — все это были средства. Они служили главной цели — воспитанию характера, воли, умению побеждать свою слабость. Особенно запомнились тренировки. Лишь потом, повзрос