Как вы мне все надоели!..

Обычно за тем столом человек двадцать помещались, да еще три столика поменьше стояло под окошками, которые едва светились впритык к потолку. И редко когда пустовали тяжелые табуреты и скамьи у столов. Дело Дениза наладила бойкое, к ней иногда и из Коронного замка за пирогами и паштетами присылали. Потому сейчас и было Жилло странно смотреть на пустой погребок, освещаемый единственным подсвечником.

Лежал на непокрытом столе тот загадочный вишневый бархат. И вышла откуда-то из глубин погребка Дениза, все еще в ночной сорочке и шали поверх нее. Волосы аккуратно подобраны под ночной чепец, на ногах туфельки без задников с большими помпонами – ну, аппетитный кусочек. Малыш, понятно, сразу к ней подвинулся.

Оказалось, Дениза нитку нужного цвета с иголкой принесла.

– Надо бы эту штуку зашить, – сказала. – Как обещала. Потом я на ней кровь холодной водой быстренько замою. Благо пятна небольшие.

Удивился Жилло – кто этих женщин поймет? Человека иногда за человека не считают, но красивую тряпицу уважают в любых условиях.

Освободил Дедуля место на скамейке, подсвечник поближе подвинул. Дениза растянула в руках вишневый бархат, нашла самую крупную прореху, задевшую даже золотые цветы.

– Если сразу же не схватить края, золотая нить посыплется, объяснила она. И склонилась над рукодельем, мелко-мелко делая незаметные стежки.

Дениза трудится, молчит. Жилло на нее смотрит. Дедуля стол пальцем колупает. Малыш песенку мычит – и начал он с чего-то знакомого, вроде бы с «В саду боярышник расцвел» , а домычался до того загадочного куплета, который они с братцем неизвестно где подцепили.

Дениза вдруг пропела:

Если честь прорастает сквозь ночные века,

значит, стоит на свете жить...

Я скроЮ орифламму, раздобуду шелка

и усядусь прилежно шить...

Замерли трое мужчин, ждут – что дальше?

Негромкий звонкий голос, казалось бы, без ведома занятой делом хозяйки, вывел:

Мы – бойцы, мы – бастарды, мы услышали весть,

мы примчимся издалека!

Нам досталась от бабок потаенная честь

королевского перстенька!..

– Ну, ну?.. – выдохнул Жилло.

Ему отвечал ему голос Денизы, а отведенная в сторону иголка чудом миновала глаз:

Это властное тело и надменная бровь,

и повадка – господень дар...

Собирается вместе королевская кровь,

как заметила Жанна д'Арк...

Жилло и Дедуля переглянулись. Что еще за Жанна вплелась в их песню? Приложив к губам палец, Дедуля бесшумно скользнул на пол и оказался у ног Денизы. Просунув голову между ее коленями и рукодельем, он глядел на нее снизу вверх, а она и не замечала.

– Что это такое было, Дениза? – очень тихо спросил Дедуля.

– Песня, – как бы в полусне, отвечала Дениза. А ловкие пальцы втыкали иглу с одной стороны орифламмы, доставали с другой, и бархат срастался, рана исцелялась, цветок на глазах воскресал.

– О чем эта песня? О чем она, Дениза? Скажи мне...

– О королевской крови...

– А орифламма?

– Орифламма – святое знамя...

– Ты шьешь святое знамя, Дениза?

– Я шью орифламму...

И она опять запела:

Собирается вместе, и течет напрямик,

и с утесов, и с кораблей,

и возводит на троны их законных владык

наших братьев и королей!..

– Как это – с утесов и с кораблей? Это что же получается – целый поток крови? – задал еще один вопрос Жилло.

– Недосуг заводить мне разговоры, дружок, кони бесятся за стеной, уже не отвечая, вывел слова голос Денизы. – Орифламма дошита, вот последний стежок... Все, кто любит меня, за мной!..

Опять переглянулись мужчины, опять уставились на Денизу в ожидании. Но песня, очевидно, этим и кончилась.

– Дениза, Дениза, а кто это – Жанна? – спросил Дедуля.

– Какая Жанна? – удивилась Дениза и теперь только заметила мужскую физиономию почти на своих коленях. – Ну-ка, встань, тоже место себе нашел! Может, ты тут заснуть собрался?

Поскольку Дедуля не торопился, очень недовольная Дениза от него отодвинулась.

– Вроде ровно получилось, а, Жилло? – спросила она, разглядывая шитье. – Ну, золотую нить я прихватила, это главное, прочее завтра доделаю. Теперь застирать бы надо. И будет как новенькая...

– Что – новенькая? – спросил снизу Дедуля.

Посмотрела Дениза на бархат в своих руках.

– Или я с ума спятила, или я откуда-то знаю, что это называется орифламма, – говорит. – И цветы на ней – розы! Что это? Жилло! Кто мне это мог сказать?

– Уж не я во всяком случае, – Жилло даже рукой отстранился. – Я сам впервые это слово слышу.

– С вами, голубчиками, пожалуй, не то что спятишь, а вообще человеческий образ потеряешь! – подумав, оценила ситуацию Дениза. – Вы как хотите, а я спать ложусь. Если в пять утра вставать, то конечно – к полуночи мерещиться начнет... А мне с утра пироги печь, на рынок за говядиной бежать, еще с пекарем разбираться!

Оставила она троих приятелей в пустом погребке. Прислушался Жилло на кухне плеск. Значит, Дениза все-таки возится с орифламмой. Можно бы и спать укладываться... Однако не тянет.