Как, вы еще в своем теле!

– Но кто бы вы ни были, мы должны иметь с вами хорошие отношения, – донеслось до него.

И только вдали Дмитрий вспомнил, что от выпивохи не разило перегаром. Значит, не пьяница. Да это же запутавшийся в чем-то, но адекватный человек! Дмитрий бросился назад, но того след простыл.

“На Мингале есть нормальные, но и странных людей тоже хватает. Хоть пруд пруди, как и в любом обществе!” – подумал он.

Глава 5. Нигде в мире у женщин нет столь энергичных и атлетически волнистых подвижных губ, как у этой мингалки

Дмитрий почувствовал, что глубоко углубился в лес и вдруг насторожился. Он слышал сквозь стук своего сердца обрывки фраз, доносящиеся к нему:

– Революция!

– Достоинство!

– Честь!

Было похоже на лозунги Великой французской революции: Libert'e, 'Egalit'e, Fraternit'e (Свобода, Равенство, Братство). Дмитрий подошел ближе на голоса.

– Роскошь и помпезность укорачивают существование системы, приводит ее к закономерному концу, – услышал он совсем рядом.

Группа людей бурно обсуждала какой-то животрепещущий вопрос. Раздавались решительные голоса.

– Зачем предоставлять себя собственной судьбе?

– А это, значит, погибнуть!

– Правильно! Мы обязаны проявить волю!

– И уйти от этого мы не можем!

Острая боль пронзила Дмитрия – колючка вонзилась глубоко в плечо. Он вскрикнул. Возможно ещё и отравленная. Тело, ставшее вдруг неловкое, громоздкое, неуклюже свалилось в цветущие кусты у ручья. Преодолевая боль, он смочил свежей водой пересохшие губы и вытянулся на траве.

Некоторое время он провел в апатии, пока не услышал шаги.

К нему приближались офицер и девушка. На нём была плотная куртка сине-зеленого цвета и обширные брюки, стянутые у тяжелых ботинок кожаными ремешками. Он был с мягкими, даже женственными чертами. А эти чуть видимые скулы, этот прямой нос? Весь его облик указывал почти на европейский вид! Девушка быстрыми птичьими движениями головы откидывала от глаз длинные волосы. Покрытая бижутерией, она блеснула в проникающих сквозь листву лучах, словно это была грудь покрытого золотыми медалями пса.

Адским напряжением воли Дмитрий приподнялся и протянул к незнакомцам руку. Офицер поднял Дмитрия и понес на себе до эргомобиля.

Дмитрий очнулся от разговора. Женский голос с оттенком отстаивания своей жесткой позиции спросил:

– Скар, ты когда-нибудь по-настоящему философствовал о насущных проблемах?

Мужской голос возражал:

– Будущей революции? Извини, Нециния, но…

– Я имею в виду нашу борьбу не в отрыве от обмена телами, – перебила женщина.

– Размышлял ли я?

– Думал ли когда-нибудь по-настоящему, Скар? Что это такое?

– Не знаю, – ответил он слегка раздраженно.

– Знаю, не знаю, – передразнила Нециния. – Революционер не должен так говорить. Не смотри на меня сердито, ты лишился способности здраво рассуждать.

– Как можно оценить слово “любовь”? – стал оправдываться Скар.

– Единственными словами нельзя, но трактат в несколько томов написать можно.

– Вот и я вообще об этом не возношусь. Я воспринимаю обмен телами так, как он есть на самом деле, и всё.

– Как объективную реальность?

– Ну, построим квартиры размером с футбольное поле, поставим кровати с балдахинами, как для королев, отделаем ванные комнаты, как для кинозвёзд, а дальше – тупик. На обмен телами сегодня нельзя равнодушно смотреть, задрав головы и раззявив рты.

– Нас призывают проявлять терпение, загоняют в угол, а мы не желаем отсиживаться в норах. Ты хоть это понимаешь?

– Если ты хочешь узнать, что я думаю о том, что тебя интересует, знай: я вообще не хочу об этом что-нибудь слышать, до поры до времени, – ответил он.

– Хорошая, безопасная позиция некоторых трусов.

Дмитрий открыл глаза и увидел над собой нежное девичье лицо, обрамленное локонами. Что-то едкое, спиртовое смочило его губы, заструилось по горлу горячо, и стало легче. После двух глотков туман в голове стал прозрачным. Теперь люди вокруг существовали не как за стеклом, а звуки стали отчетливыми.

Он осмотрелся. Прекрасная комната, правда, обставленная весьма скромно. Обыкновенные стулья. Такой же стол, а на нём несколько иллюстрированных журналов. Чудесный светильник под потолком.

И тут же мягкий женский голос спросил:

– Больной, как вы себя чувствуете?

У девушки были длинные каштановые волосы с медным отблеском. Внимание Дмитрия привлекли её губы. Нигде в мире у женщин нет столь энергичных и, он бы даже сказал, атлетически волнистых подвижных губ, как у этой мингалки. Именно такие были у неё: и роскошные, и унитарные, и аппетитные. Они медленно приоткрылись и растянулись в ослепительной улыбке. На вид ей было лет двадцать пять. А улыбка была как у артистки “а ля смакование”, только переходящая в грусть.

– Кто ты? – спросил офицер.

– Дмитрий Сорокопятов, – механически ответил Дмитрий.

– Откуда? – спросила девушка, поправляя подушку. У неё жемчужно блеснули белые зубы.

– С планеты Земля.

– Слышала. Правда, это далеко отсюда…

– Нециния, это та самая планета, где люди с обменами телами достигли наибольшего прогресса! – напомнил Скар.