Как воспитать ниндзю

Особенно аристократы. Хуже всего, что они специально приходили, чтобы мрачно поглядеть на меня.

Это было так мерзко. Когда они смотрели, как я тру стекло, и глупо хихикали, я чувствовала себя никчемной. Мало того, что я чувствовала себя человеком второго сорта, так еще и вдобавок к моей работе обычной служанки привлекли внимание... Тоскливо и по-дурацки было ужасно по-настоящему. Вы даже не представляете, что я чувствовала. Я не была в Англии за всю короткую свою жизнь и полгода, и не знала, что мне будет так мерзко.

А в замке был роскошный обед.

Я с грустью глядела сквозь измученное моей страстью к работе стекло на роскошные экипажи и разъезжающуюся после приема знать. В Англии я только служанка. Стекло взвизгивало и жаловалось, но я была беспощадна. Я действительно умею работать. И это, может быть, мое единственное достоинство. Мама всегда говорила, что я всегда все делаю с абсолютным совершенством и сосредоточением, доводя любую работу почти до абсурда качества, и даже стекло сверкает, как моя лукавая лошадиная мордашка. Но мне, зато, поэтому никогда не бывает скучно. Когда ты абсолютно погружаешься в работу, время куда-то уходит вообще, остается работа и веселое насвистывание, и, самое главное – в сердце не тягостно это делать. Такое сосредоточение в чем-то напоминает молитву.

Мари всегда говорит, что вид моей работы отчего-то вызывает в ней возвышенные мысли, потому что я делаю абсолютно любую работу, действие, задание, дело с таким сосредоточением и любовью, будто молюсь так. И что я просветляюще и благообразно воздействую на слуг, что вообще странно, ведь я такая вертихвостка. Она вообще говорит обо мне комплименты, когда нет джентльменов, что вечно крутятся вокруг нее всегда. И постоянно, издеваясь, подсовывает мне изображение святого Франциска.

Я тоже люблю небо и очень люблю смотреть на него. Мне кажется, там Кто-то, Кто со мной говорит, и Кто меня любит. Если заставить замолчать все существо, все мысли, так, чтоб время я не замечала, сердце загорается и стремится туда ввысь.

Мари сразу ручки складывает и говорит: «Братец волк». А мне хочется быть братцем всего живого.

Особая утонченность этого издевательства в том, что я знаю, чем я занимаюсь, и она знает, чем я занимаюсь, и Мари тоже этим занимается. Наш отец – дипломат. Это официально. А неофициально, в переводе с английского на языки других стран, где он побывал и где его помнят, это звучит как «проклятый шпион», «дяденька уважаемая английская сволочь», «грязный разведчик», «вонючий агент», «подлый тайный убийца». Естественно, это самое лучшее, что можно писать не стесняясь, что говорят о его занятии.

А вообще враги и политические противники часто говорят, что он занимается «бандитизмом», тем, чем занимаются сукины дети, ублюдочными делами, преступной деятельностью висельников и т.д.

А его помощник в этом видном занятии – это я.

И шпиён, и гадина, шиноби, и синоду, и ниндзя, и даркфайтер, – это я. Столько в разных языках, чтоб сказать про меня гадость придумали! То есть берсерк я, берсерк. Но мы солдаты, мы защищаем свою Родину и свой народ, но не убийцы. Темный порученец я, даркфайтер. По всем неправедным шпионским делам. Та, кто все плохие шпионские дела делает. Или хорошие, но неприличные. Или нужные, но не совсем хорошие. В общем, я как капер или разведчик – во всех остальных странах его вешают и за шею вместо ордена, а в своей стране он еще и герой. С орденом на шее. Обычно – посмертно.

Я – женщина-боец и телохранитель у своего отца.

Вся моя жизнь – сражение.

Бой – как дыхание, я никогда не знала иного.

Бой включен в мою жизнь, как обед или завтрак.

А если опасности нет, я сражаюсь с порученным делом или самой собой, занимая сама себя. Рассматривая знание или мастерство как врага, я веду тяжелейший бой и мне не скучно. Нужно уметь штурмовать. Тогда учеба превращается в войну. Жизнь – в бурю и натиск и безумное напряжение каждой жилочки тела и духа.

Можно трусить от грозы, можно дрожать, а можно наслаждаться каждым ее дыханием – мокрая, безумная, счастливая. Жизнь – гроза, и только от вас зависит, омоет ли дождь ваше тело навстречу радости, обнимая вас обтягивающей одеждой и обнажая формы на радость миру... Или будет стегать сдавшегося и опустившего руки. Ты – королева дождя, королева бури, тогда ужас превращается в наслаждение силой. В безумие победы.