Как Веприк, сын Тетери, маманю спасал

«Дева златоволосая, гордость Никеи,
Гордо ступает, прелестная, стройной ногою…»

— крутилось у Веприка в голове. «Гордая» и «прелестная» — эти слова очень хорошо подходили к незнакомке. «Ой, это же, наверно, жена Фукидида из плена сбежала! — подумал он. — А Фукидида-то и нету. Нехорошо-то как получилось…»

— А ты, наверно, Фукидида, грека нашего ищешь? — смущенно сказал он. — А Фукидид это…того… тебя полетел искать!

— Да уж, знаю я, как он полетел, — ответила гостья, обведя насмешливыми глазами троих путешественников. — И кто ему помог полететь тоже знаю… Ну да ладно, не о том речь. Не угадал ты, Веприк. Стихи хорошие, да не про меня.

— Леший это, — вдруг ляпнул Чудя. — Леший, хоть и противный да мохнатый, любое обличье принять может — глаза-то обманывать он мастер. Не бывает в природе таких красивых баб, хоть убей!

— А коли леший, — сказала незнакомка уже, похоже, начиная сердиться, так встань на пенек, обернись вокруг три раза да плюнь через левое плечо, а потом нагнись, голову засунь между колен и погляди. Так настоящее обличье мое и увидишь, противное да мохнатое! Не забудь сказать «Дядя леший, покажись не серым волком не черным вороном, а самим собой».

— А и верно! Надежное ведь средство! — оживился Чудя и, не успел Добрило его поймать, вскочил на пенек, повертелся на нем, старательно плюнул, чуть не попав в бортника, потом, наклонясь, сунул голову между ног и уставился на красавицу. После этого он разогнулся и спросил озадаченно:

— А как говорить-то — «дядя леший» или «тетя лешая»? Ты ж не дядя!

— Это я тетей прикидываюсь только, — успокоила его лесная гостья.

Чудород снова покрутился, поплевал и наклонился головой вниз. «Дядя леший, покажись не серым волком не черным вороном, а самим собой,» — прокряхтел он и пристально поглядел на незнакомку.

— Ну как? — довольно сердито спросила та после молчания. — Мохнатки на мне видишь?

— Да никак, — смущенно ответил Чудород, продолжая стоять кверху сидячим местом, а головой вниз. — Такая же красивая. Только вверх ногами.

— А посмотри получше — может, хоть что-нибудь противное найдешь?

— Ничего противного не нахожу, — с сожалением признался Чудород. — «Я от любви и восторга безмолвен стою.»

— Стоял бы ты, Чудородушка, головой вверх, — хихикнула красавица. — А то как бы ты место свое заднее не простудил!

— А откуда же ты всех нас знаешь? — вдруг изумленно спросил Добрило.

— Да это что! — засмеялась гостья — будто ручеек прозвенел. — Я не только всех знаю, я и мысли все ваши в голове прочитать могу. Вот сидит Веприк, притих и глаз с меня не сводит — думает он, что похожа я очень на маманюшку, загрустил, ее вспоминает… Вот ты, Добрило, — что тебе показалось? Что я точь-в точь жена твоя любимая, Светланушка, когда она помоложе была? Да успел еще Малушечку, внучку вспомнить, пожелать, чтобы выросла такой же красивой да ласковой. Хорошее желание! Пускай так тому и быть!.. А про Чудю и отгадывать нечего — сидит, злодей, соображает, как бы половчее по спине меня треснуть и сказать «Аминь! Рассыпься!»

Она погрозила Чуде пальцем и он спрятался за бортника.

— Так ты что же, ведьма? — догадался Добрило. Потом тоже испугался и поправился: — Лесная колдунья?

— Баба Яга, — шепотом пробормотал Чудя у него за спиной.

— Берите выше, — посоветовала красавица.

Тут Веприк увидел такое, отчего у него язык отнялся, пришлось мычать и пальцем показывать: снег вокруг незнакомки быстро таял, а у самых ее красных сапожек уже поднимались из травы голубенькие цветочки. В полушаге от костра дерево громко затрещало от мороза.

— Ты Весна-красна? — выдохнул Добрило.

— Нет, не Весна, — ответила гостья. И, весело рассмеявшись, добавила: — Не весна, хоть я и девица красна! Еще выше поднимай!

Из утренних зимних сумерек вдруг, как солнечный зайчик, выпорхнула откуда ни возьмись веприкова голубка, всплеснула белоснежными крылышками и уселась прямо у гостьи на плече. И тут Веприка как солнцем озарило — с плачем он кинулся вперед, обхватил прекрасную незнакомку и прижался к ней, зарылся лицом в горностаевый мягкий плащ. «Ладушка! Слава тебе!» — всхлипывал он.

— Вепрюшка, простое сердечко, — ласково сказала Лада, заглядывая мальчику в глаза. — Храбрый ты, упрямый, горячий… Расти, мальчишечка, сильный, как батька твой — и еще сильнее! Быть тебе богатырем! — она погладила его по плечам. — Как сказала, так и будет! — весело заявила она и хлопнула в ладоши. — А вы что же, мужики, языки проглотили?

Добрило с Чудей стояли в снегу на коленях — перед лицом богини любви и красоты.

— А-а-а мы от красоты твоей речи лишились, — затараторил Чудя, видя, что богиня ругать его не собирается. — Слова вымолвить не можем, любуемся только… безмолвны стоим.

— Так любуетесь, что даже бабой ягой обозвали, — ехидно напомнила красавица.