Как устроен мир

По его словам, США стремятся к созданию некоей нисходящей демократии, при которой традиционные структуры власти — собственно, это корпорации и их союзники — не утрачивали бы контроля. Допустима любая форма демократии, оставляющая у власти традиционные структуры. Только та форма, которая подрывает их власть, так же нетерпима, как и прежде.

Корр.: То есть одно дело словарное определение демократии и другое — определение из реальной жизни.

Кэротерс описывает как раз второе определение. У словарного определения масса измерений, но, грубо говоря, общество демократично в той степени, в какой люди в нем обладают реальными возможностями для участия в формировании государственной политики. Для этого существует множество различных путей, но пока эти возможности имеются, общество остается демократическим.

Общество может обладать формальными ловушками демократии, но при этом совершенно не быть демократическим. Например, в Советском Союзе тоже проводились выборы…

Корр.: Очевидно, что в США имеется формальная демократия с предварительными выборами — праймериз, основными выборами, референдумами, отзывом избранных и так далее. Но каково содержание этой демократии в терминах народного участия?

Уже давно участие общества в разработке и осуществлении государственной политики остается совершенно маргинальным. Обществом управляет бизнес. Политические партии издавна отражают интересы бизнеса.

По-моему, весьма верен подход политолога Томаса Фергюсона, названный им инвестиционной политической теорией. По его мнению, государство подчинено коалициям инвесторов, объединяющим усилия ради достижения общих целей. Для выхода на политическую арену у вас должно хватать средств и личной власти, чтобы войти в такую коалицию.

Фергюсон утверждает, что еще с начала XIX века такие группы инвесторов ведут борьбу за власть. Длительные периоды, когда ничего вроде бы не происходит, означают, что главные группы инвесторов более-менее сходятся во взглядах на то, какой должна быть политика государства. Конфликты происходят тогда, когда мнения групп инвесторов расходятся.

Например, в годы «нового курса», проводимого президентом Рузвельтом, группы частного капитала конфликтовали по различным вопросам. Фергюсон выделяет из этих групп высокотехнологический, капиталоемкий, ориентированный на экспорт сектор, поддерживавший «новый курс» и реформы. В этом секторе жаждали дисциплинированности рабочей силы и открытости для внешней торговли.

Сектор, ориентированный на более трудоемкие производства и внутреннее потребление, группировавшийся в основном вокруг Национальной ассоциации производителей, был резким противником «нового курса». Там всех этих реформ не желали. Этими группами расклад сил, естественно, не исчерпывался. Играло свою роль рабочее движение, общественные течения и пр.

Корр.: Вы считаете, что корпорации несовместимы с демократией, и говорите, что если пользоваться понятиями из политического анализа, то корпорации — это фашисты. Сильное обвинение! Что вы имеете в виду?

Я имею в виду фашизм в его традиционном смысле. Когда такой автор «мейнстрима», как Роберт Скидельски, биограф британского экономиста Дж. Мейнарда Кейнса, утверждает, что первые послевоенные системы брали пример с фашизма, он просто подразумевает систему, в которой государство объединяет труд и капитал под контролем корпоративной структуры.

Такой же была традиционная фашистская система. Она работала по-разному, но стремилась в идеале к абсолютистскому государству с нисходящим контролем, где общество подчиняется приказам.

«Фашизм» — термин из политической области и не вполне применим к корпорациям, но если к ним приглядеться, то власть в них исходит сверху и направлена строго вниз, от совета директоров к менеджерам, от них к низшим менеджерам и, наконец, к работникам низового уровня: продавцам, машинисткам и т. д. Поток власти и планирования снизу вверх отсутствует. Вся власть сосредоточена в руках инвесторов, хозяев, банков и пр.

Можно идти наперекор, вносить предложения, но так происходит и в рабовладельческом обществе. Те, кто не принадлежит к хозяевам и к инвесторам, почти лишены права голоса. Они выбирают, продавать ли им свой труд корпорациям, приобретать ли производимые ими товары и услуги, искать ли свое место в командной цепочке — вот и все. Этим и ограничивается их контроль за корпорациями.

Это, конечно, некоторое преувеличение, поскольку корпорации подчиняются неким законным требованиям и в некоторой степени подлежат общественному контролю. Существуют налоги и так далее. Но корпорации тоталитарнее большинства политических институтов, называемых нами тоталитарными.

Корр.: Крупные корпоративные конгломераты вообще не делают ничего хорошего?

Многое из того, что делают корпорации, все равно сказывается на населении благоприятно. То же относится к делам правительства. Но чего они стремятся добиться? Не лучшей жизни для работников и для фирм, в которой те трудятся, а прибылей и увеличения своей доли рынка.