Как умирала Вера

– Приветствую! – ответил он с улыбкой.

– Как вы вовремя! – радостно заметила она.

– Чем могу помочь?

– Пойдемте. – Девушка поманила его внутрь избушки. – Надеюсь, вы не торопитесь?

Антон мотнул головой.

Подсобка, в которую он проследовал за Дашей, была завалена тюками разного размера.

– Вот! – гордо заявила девушка. – Собрали одежду для приюта, нужно погрузить и отправить. Антон, снимите свое пальто, я дам вам батюшкину телогрейку, чтобы вы не запачкались.

Антон послушно начал разматывать шарф, попутно разглядывая Дашу. Она почти не изменилась с последней встречи, но сегодня глаза ее буквально горели – видимо, от занятия благим делом. Щеки ярко розовели на морозе, седые пряди выбивались из-под шапки, и местами их серебристый цвет был усилен инеем. «Молодая старушка», – пронеслось у Антона в голове. Однако улыбка придавала ее лицу «детскости». Как будто девушку нарочно загримировали для какой-нибудь театральной постановки. Да еще и эта блокадная одежда – ей самой не помешало бы покопаться в мешках с пожертвованиями.

Облаченный в поповью телогрейку Антон с энтузиазмом присоединился к тасканию тюков. И поймал себя на мысли, что не помнит, какое занятие за последние месяцы, а то и годы приносило ему такое удовлетворение.

С его помощью работа пошла споро, и уже через двадцать минут водитель плотно закрывал створки «Газели». Обитатели подворья проводили его, как родного, и, довольные, начали разбредаться по своим делам.

– Что ж! – весело обратилась к Антону Даша. – Теперь, когда подсобка освободилась, можно и чаю попить! Травяного хотите? Вы такого никогда не пробовали!

– Очень, – искренне ответил Антон.

– Что привело вас сюда снова? – спустя несколько минут спросила Даша, освобождаясь от верхней одежды.

– Скоро сорок дней, как не стало Веры. Хотел узнать, что по церковным канонам полагается делать в эту дату, – далекий от церковных традиций молодой человек даже не был уверен, что правильно задал вопрос, и на всякий случай добавил: – И для чего.

– После смерти человека поминают на третий, девятый и сороковой день, – охотно начала рассказывать Даша, подключая к розетке миниатюрный электрический чайник. – На сороковой день душа попадает на Суд, и решается ее дальнейшая судьба, поэтому душе умершего необходимо помочь. Сороковой день – это грань, которая проходит между земной жизнью и жизнью вечной. Это день, в который душа отправляется к Отцу Небесному. Человека, например, принято поминать, то есть совершать по отношению к нему акт милосердия…

– Ну, не знаю насчет поминок, – задумался Антон. – Ее друзей я почти не знаю, а из близких у нее только сестра, которая живет в Питере. Ее я тоже видел всего один раз, на похоронах.

– Устраивать пир вовсе не обязательно, просто стоит соблюсти некоторые особенности. Кроме того, надо сходить на кладбище, с собой взять цветы в любом парном количестве и свечу – так живые выражают свое уважение ушедшему. Ну и конечно же, необходимо обязательно сходить в храм, где можно помолиться и заказать панихиду и сорокоуст. Пожалуй, это самое основное, но есть еще много разных рекомендаций, о которых многие не знают.

– Значит, у меня есть шанс превратиться из темного невежды в просвещенного человека, – с искренним интересом подытожил Антон.

Слушать Дашу было поистине приятно. Даже ее внешняя неухоженность отходила на второй план.

– Я очень надеюсь, что ты уделишь мне еще немного времени. Тем более чай еще только заваривается.

Девушка кивнула.

– И еще одна просьба, если, конечно, это не прозвучит слишком нагло, – не унимался Антон. – Ничего если мы перейдем на обоюдное «ты»?

– Конечно, без проблем, – улыбнулась Даша, разливая чай по чашечкам из тонюсенького фарфора.

Приятный травяной аромат наполнил небольшое помещение. Усевшись поудобнее напротив Антона и стянув наконец свой заношенный серый платок, девушка продолжила:

– Есть всякие приметы о том, чего нельзя делать до достижения сорока дней. Например, нельзя уделять слишком большое внимание внешнему виду, это расценивается как неуважение к умершему.

Антон виновато поджал губы. Он, как всегда, был одет с приторной опрятностью и плановый визит к парикмахеру не пропустил.

Зато Даша, напротив, выглядела так, словно находилась в перманентном трауре. Девушка будто бы прочла его мысли и подтвердила, что в них есть доля правды:

– Не пугайся, это не очень строгое требование, да и его уже давно никто не соблюдает. Ну, кроме меня. – Она скромно потупила взгляд на свои обноски. – Мне как-то неудобно появляться при параде перед душами покойных, а общение у нас довольно плотное… Да даже и не в этом дело, просто духовная жизнь столь насыщенна, что нет ни времени, ни желания следить за внешней оболочкой. Надо мной работают мои «духовные стилисты». – Даша коснулась седых кончиков волос, напоминая Антону о своей плате за общение с покойниками.

– Ты не должна оправдываться передо мной. Это твой выбор. А если все так, как ты говоришь, то не просто выбор, а предназначение свыше, я полагаю.