Как умереть легко

– Кто ж скажет? Тут у каждого свои концы. И ты их от других прячешь. Ну, у Осича, понятно, клиентура не чета моей была. Если только Циридис подскажет – может, последний заказ Осич как раз с его подачи получил? Они ж меж собой вась-вась были. Говоря, Петюня достал из ящика пачку визиток, шустро, будто карточкую колоду, перетасовал. Отобрал нужную, с золотым тиснением, передал Заманскому. – От Осича осталось. На обороте личный мобильник Циридиса, – для самых близких. Хотя вряд ли захочет влезать, – Петюня раздумчиво причмокнул. – Если и знает что, смолчит. Больно мудёр. – Сам же говоришь – «вась-вась». – Живого подпирал. А самоубийство, да ещё хрен знает почему, – спокойней в сторонке отмолчаться. – Стало быть, тоже не веришь, что из-за жены помереть надумал? – Полагаю, всё-таки из-за сына, – предположил Петюня с важностью. – Уж очень мечтал Лёвушке своему дело передать. Да, видно, дошло наконец, что тот по другой теме. Вот и захандрил заново.

Из-за угла вынырнул Савка с тряпицей подмышкой.

– А ты говорил? Ещё на десяток баксов уронил, – торжествующе уел он отца и скрылся с добычей в подсобке. Заманский протянул руку для прощания. – Кстати, – Петюня придержал его ладонь. – Я тут до вашего приезда у Лёвки нэцке прикупил. Давно на них любовался, да Осич не отдавал. Так вот передайте Лёвке: если и дальше отцовскую коллекцию распродавать надумает, я бы поучаствовал.

7

Ужинали втроём в коттедже.

Аська вполне освоилась на новом месте и вовсю насмешничала над кротким хозяином. Заманский поразился, как многого достигла юная обольстительница за столь короткое время.

Лёвушка, при встрече в аэропорту безысходно мрачный, оттаял, млел под градом подначек и охотно улыбался остротам, на вкус Заманского, не слишком удачным. Увлечённый гостьей, Лёвушка не сразу расслышал, о чём спрашивает Заманский. А спрашивал тот, не собирал ли отец перед смертью коллекцию под заказ.

Лёвушка с усилием припомнил, что в последний месяц отец и впрямь несколько раз обмолвился о каком-то крупном заказе. Но подробностей в голове не отложилось.

Заманский положил перед ним опись антиквариата, рядом ручку. – Отметь предметы, что добавились за последнее время, – потребовал он. Лёвушка неуверенно поставил пару галочек. Но из кухонки донёсся голос напевающей Аськи, притягивавший его как пение сирен Одиссея. С виноватой гримасой он отодвинул список. – Да не очень помню я, дядя Вить! Были и были. – Ну, а заказчиков хотя бы можешь вспомнить? – настаивал Заманский. – С кем-то отец тебя знакомил. – Хотел, да. Но как-то всё не доходило. Он исподволь скосился в сторону кухни. О чём можно говорить с юнцом, в глазах которого плещется Эрос? Заманский отпустил страдальца. Прошёл в кабинет Зиновия, повертел полученную от Порехина визитку Циридиса, набрал телефон для своих . Долго играла мелодия «Сиртаки», – видно, номер а , с которых могут звонить, были наперечёт. И теперь владелец, глядя на дисплей, соображал, от кого может исходить непонятный звонок.

Наконец установилось соединение. И – выжидательное молчание. Следовало поторопиться.

– Прошу прощения за поздний звонок, господин Циридис. Моя фамилия – Заманский – вряд ли вам что-то скажет…

– Нэ скажет! – подтвердил насторожённый мужской голос с тёплым гортанным акцентом.

– Я – друг Зиновия Плескача. Мобильный этот, написанный от руки, как раз считал с его визитки.

– Да!? Огромная жалость, – скорбно произнёс Циридис. – Плескач в нашем деле – фигура серьёзная. А уж среди самоварщиков – из первых. Венок от Ассоциации направили.

– Бог с ней, с Ассоциацией. Мне важно, что Вы лично были дружны с Зиновием, – Заманский постарался сбить опасливого собеседника с официально-отстраненного тона. Упреждая вопрос, пояснил. – Узнал об этом от его бывшего компаньона. От него же, – что вы помогали Зиновию с клиентурой.

– Порехину-то почем знать? – раздраженно отреагировал Циридис. – Этому пустобреху крепко повезло, что Плескачу на хвост сел. Тот его на приличные деньги вытащил. И вообще – не понимаю цель разговора. – Я, видите ли, в прошлой жизни следователь. Пытаюсь для себя уяснить…

– Самоубийство вызывает сомнения? – Циридис насторожился. – Не само по себе. Его причина. Уверен, что подтолкнуть Зиновия к тому, чтоб отравиться, могло что-то чрезвычайное. Возможно, связанное с работой. Но сам я от вашего антикварного мира далёк и без опытного лоцмана запутаюсь. Готов подъехать, куда скажете.

На той стороне установилось выжидательное молчание.

– Не представляю, чем смогу помочь, – Порехин оказался прав: опасливый грек попытался увильнуть от разговора. – К тому же у меня очень плотный график.

– У вас график, у меня, – с негодованием перебил Заманский. – Потому что живые. А вот Зиновию спешить больше некуда. Отстрадался.

– Отстрадался, – согласился Циридис с новой, заинтересованной интонацией. – Так о чем хотите говорить?

– О дружбе, – брякнул Заманский. – О той, что после смерти сохраняется. Циридис хмыкнул.

– Завтра улетаю в Лондон на Сотсби. Но с девяти до одиннадцати буду в офисе. Если успеваете, предупрежу секретаршу.