Как убить своего мужа и другие полезные советы по домоводству

Джаз.Ладно, увидимся вечером в галерее у Ханны. И постарайся не опаздывать. Мне надо с тобой еще кое-что обсудить. Я обнаружила уплотнение. В груди.

Уплотнение? Я смотрела на зеленый курсор, невротично мигавший на мониторе. Мама Джаз совсем недавно умерла от рака груди. А ведь это наследственное?

Остаток уроков и родительское собрание я не могла отделаться от тревоги, узлом скручивавшей внутренности. Мои шестиклассники только что выдержали выпускные экзамены, и теперь разговоры сводились лишь к одному: где учиться дальше? Соперничество между родителями было просто тошнотворным. Лондонским мамашам так отчаянно хочется пристроить своих чад в «правильную» школу, что они готовы сломя голову нестись в престижные ясли, размахивая розовыми полосками теста на беременность, с которых еще не стекла моча.

— Моя дочь — круглая отличница, и мы уверены, что она получит стипендию по музыке. Да, мы еще только в пятом классе, но она исключительно одаренная девочка. Она хочет быть певицей и нейрохирургом. У вас ведь тоже дочь? Что онаговорила на собеседовании в своей будущей школе? Кем она хочет быть?

— Прыгуньей на батуте и шпионкой. По-моему, Дженни ответила именно так.

— Ох. — Краткая пауза. — Как… м-м… оригинально.

Амбициозная родительница награждает меня ослепительной, но испуганной улыбкой акробата-канатоходца. Еще одна сияющая мамаша жутко беспокоится, что ее сынишка читает ковбойские комиксы, вместо того чтобы штудировать классику. Что бы я посоветовала?

— М-м… не садиться на корточки в шпорах.

Мой собственный сын на днях записался в рок-банду «Крутые салаги» и сочинил для них песню под названием «Мой пес сожрал мозг Гитлера», так что советчик из меня тот еще.

Когда я, шатаясь, вывалилась из класса, на часах было 20:35. Обычно после родительских собраний мы с остальными учительницами встречаемся где-нибудь в баре и подводим итоги негласного конкурса «Самый сексуальный папаша», но сегодня я торопилась на встречу с Джасмин. Я неслась к выходу, когда из своего кабинета, точно угорь из-под камня, выскользнул Скрип.

— На общем собрании, когда детям велели встать для исполнения национального гимна, несколько человек из вашего класса встали на голову. Разумеется, их отправили ко мне в кабинет, где эти хулиганы в голос заявили, что, по вашим словам, никто не уточнял, на какой части тела нужно стоять.

— Ну… вообще-то, никто действительно не уточнял. А прилив крови к мозгу оживляет…

— Я был бы вам крайне признателен, миссис О'Кэрролл, если бы вы держали свои антироялистские настроения при себе, — разумеется, если вы намерены продолжать карьеру в области образования. И неужели вы действительно считаете, что для женщины приемлемо являться на работу в брюках?

А вот мнехочется спросить совсем другое: насколько это приемлемо — носить костюм такой узкий, что ты выглядишь как набитый овсянкой презерватив? И насколько это приемлемо, когда тебя отчитывают в присутствии твоей соперницы Пердиты, что притаилась за директорской спиной, да еще с такой мордой, какая бывает у обожравшейся сметаны кошки?

— Да, сэр. Нет, сэр, — робко отвечаю я.

Знаю, опять повела себя как размазня. Продемонстрировала, так сказать, уступчивость записной подхалимки. Очень мило.

— Кассандра. — Пердита выждала, пока распаленный директор уплыл в конец коридора: шестидесятилетний линкор, изрыгающий огонь изо всех своих высоконравственных орудий. — Мы обе претендуем на одно и то же место, и пусть победит сильнейший! Но это вовсе не означает, что мы не можем оставаться друзьями. Почему бы нам не выпить как-нибудь по рюмочке после работы?

Да пусть меня лучше голышом усадят на муравейник!

«Как насчет никогда? Никогдатебя устроит?» — думаю я. Но говорю совсем другое:

— Мне нужно свериться со своим ежедневником.

Я знаю, что Пердите вовсе не хочется быть моим другом. Ей хочется поковыряться у меня в мозгу. Школьные инспекторы сейчас особенно отмечают креативность. А Пердита женщина хоть и основательная, но с весьма проблемным воображением. Увидев как-то художества моих ребятишек на стене, она выразила лишь снисходительное любопытство, хотя прекрасно знала, что именно за это творчество я получила «отлично» в итоговом отчете инспекции.

До галереи Ханны я добралась совершенно вымотанная — беседами с каждым из тридцати родителей, общением с директором и беспокойством насчет моей вынужденной ссылки в «оргазменную Сибирь». Я также поймала себя на том, что разговариваю сама с собой о проблемах с грудью у моей лучшей подруги.

При входе в галерею я скинула спортивные тапки и обрекла ноги на пытку высокими шпильками, которые принесла с собой в пластиковом пакете. И покуда я балансировала на одной ноге, вцепившись в плечо провонявшего стероидами охранника, из галереи доносилось журчание голосов — и еще смех, такой наигранно театральный и сочный. Я заглянула в окно и беззвучно застонала.