Как творить историю

Не знаю, почему это вспомнилось мне, пока я бежал к прихожей. Я мог бы припомнить рассказы и о том, как сыновья убивали отцов ради глотка воды. Отнюдь не каждая из полных смысла историй оказывается выжимающим слезу, пропитанным верой повествованием о доброте, сияющей во мраке.

Но эта история напомнила мне о той точке. Простой точке, к которой клонится, вопреки всей ее жестокости, вопреки себе самой, история.

Настоящее. Любовь. И ничего больше не существует.

В прошлом она была для меня забавой, не более. Но это уже история. Возможно, ее не хватит надолго, возможно, она обернется ничем. Но это уже будущее.

Настоящее. Любовь.

Я открыл дверь и почти уж выскочил из дому, когда раздался телефонный звонок.

Секунд десять я простоял в нерешительности.

Звонить могли из больницы. У них же должен быть определитель, вот они и перезванивают. Ответить?

А вдруг это он, уже отыскавший мой номер? Не такое и хитрое дело. Это может быть он… должен быть он.

Я полетел в кабинет, сцапал трубку.

– Да? – задыхаясь, выпалил я. – Это ты?

– Безусловно и разумеется, я, – ответил Фрейзер-Стюарт.

– А, да пошел бы ты и поимел сам себя в шоколаде! – с отвращением взревел я и грохнул трубкой об аппарат.

– В шоколаде? – переспросил голос за моей спиной. – Какой ты все-таки чудной, Майки.

Я резко повернулся. Он выглядел побледневшим, усталым. Волосы, разумеется, стали длиннее, а на подбородке, отметил я, проступили очертания будущей эспаньолки.

– Дверь была открыта, – словно извиняясь, сказал он.

Я молча смотрел на него.

– Ну, Майки? Может, скажешь чего?

Осторожно я приблизился к нему, страшась, что он может в любое мгновение сгинуть, что волна, принесшая его ко мне, откатится и утянет его с собой.

– Ну, и где твой Марди Гра? – спросил он. – Где книжные магазины? Чего мы ждем? Дай мне немного «экстази» и пойдем куда-нибудь, потанцуем.

НАЧАЛО

Благодарности

Настоящим историкам, разумеется, известно, что Ганс Менд, Эрнст Шмидт, Игнац Вестенкиршнер, Гуго Гутман и прочие, – что все они во время Первой мировой сражались на Западном фронте плечом к плечу с ефрейтором Гитлером. Выдуман только Рудольф Глодер. Полковник Балиганд и все остальные реальны. Подробности жизни и карьеры доктора СС Бауэра имеют основой таковые же его действительно существовавшего учителя доктора Иоганна Пауля Кремера, который был пленен англичанами и вел в те три месяца, что проработал в Освенциме, дневник. Страшные выдержки из него можно прочесть в поразительном, пугающем изложении взглядов Ханны Арендт на «банальность зла» – в ее книге «Такие были времена».

Появление Глодера в Deutsche Arbeiterpartei в точности отвечает судьбоносному посещению Адольфом Гитлером (12 сентября 1919) мюнхенской пивной Штернеккера, где он услышал тех же ораторов, которых слышит в романе Глодер, и вскочил, в тот же самый миг, на ноги, чтобы обратиться к горстке собравшихся там людей, которым предстояло стать зародышем Национал-социалистской партии.

Библиографии здесь не место, однако я все же порекомендовал бы каждому академический труд профессора Алана Буллока «Гитлер: Исследование тирании», блестящую книгу Даниэла Голдхагена «Добровольные палачи Гитлера», равно как и уже упомянутую «Такие были времена».

Если я, описывая Принстон, в котором провел пару лет назад три счастливых месяца, впал в какие-либо географические или технические ошибки, мне остается лишь сослаться на довольно шаткое оправдание, сводящееся к тому, что Принстон, описанный в «Как творить историю», принадлежит к альтернативной реальности.

Я, как и всегда, благодарен моему другу и издателю Сью Фристоун из «Хатчинсон», Энтони Гоффу, Лоррен Гамильтон и, опять-таки как всегда, двум Джо и коллеге.