Как творить историю

Итак, медицинская загадка. Далеко не самая странная в истории науки, но все же необычная и интригующая. Многие годы об удивительной инфекции, загрязнившей воду Браунау, ничего больше не слышали. Пришла и завершилась Первая мировая война, за ней последовало крушение империи Габсбургов. И наконец, в 1937-м, более чем через пятьдесят лет после того, как Клара Гитлер нанесла ему свой первый плаксивый визит, Шенк умирает. Ему удалось сохранить три пятидесятилитровые бутыли «Воды Браунау» – все, что осталось от его исходных образчиков. Он завещал их, вместе с дневником, своей медицинской школе в Инсбруке, Австрия. Должен тебе напомнить, что в тот же самый год Австрия стала частью Великого Германского Рейха.

Только что созданное Рейхсминистерство науки немедленно изъяло дневник и образцы «Воды Браунау» и укрыло их под плотной завесой секретности. Ученые набрасывались на бутыли со странной водой, точно львы на антилоп. Они анализировали их, тестировали, бомбардировали радиацией, крутили в центрифугах, вибрировали в вибраторах, конденсировали в конденсаторах, выпаривали в выпарных аппаратах, смешивали, кипятили, высушивали, вымораживали – делали все, что могли, лишь бы раскрыть волнующую тайну.

Фюрер, видишь ли, сознавал значение «Воды Браунау» для безопасности Рейха. Блестящие сотрудники Геттингенского института измыслили для него бомбу, однако та могла и не взорваться. Ему нужны были какие-то запасные варианты. Если большевизм не удастся уничтожить одним способом, не исключено, это можно будет сделать другим. Так работал его ум.

Что ж, как все мы знаем, Геттинген в конце концов соорудил что от него требовалось, бомба появилась – прощай, Москва, до встречи, Ленинград. Безопасность Рейха была обеспечена, Европа обрела свободу. Такова официальная история.

Однако тем временем в Мюнстере два человека, двое блестящих ученых, продолжали биться над чертовой «Водой Браунау». Ими были, разумеется, твой крестный отец Иоганн Кремер и я, твой достойный родитель. Нам дали доступ к результатам всех прежних исследований, ко всему, от начальных дневников Шенка до последних анализов этой способной привести в отчаяние жидкости. Дневник ты найдешь в заднем столике моего кресла. В заднем кармане, в заднем кармане кресла. Достань его.

Аксель достал дневник – старую тетрадь в кожаном, покрытом пятнами переплете, обмахрившемся по краям, с медной застежкой.

– Это том, охватывающий годы с 1886-го по 1901-й. Чтение, по большей части, безумно нудное. Отныне он принадлежит тебе. Никто не знает, что я хранил его все эти годы. Теперь храни ты. Храни.

– Сохраню, – заверил отца Аксель. Он уловил в голосе старика истерические нотки, и нотки эти ему не понравились.

– В конечном итоге я, а не Кремер раскрыл тайну «Воды Браунау». Разумеется, мы работали на пару, он был моим руководителем, однако выделить и синтезировать спермицидную компоненту удалось мне. С органическими веществами, присутствовавшими в цистерне, непонятным, но естественным образом произошло то, что теперь называют аномальной генетической мутацией, – эта наука пребывала тогда в младенческих пеленках. Воздействие на мужской организм происходило на уровне столь глубоком – в человеческом гене, – что в неспособности предыдущего поколения врачей понять, как все это работает, ничего удивительного не было. Я и сам смог вполне уяснить это лишь гораздо, гораздо позже. И все-таки мне удалось синтезировать активный агент, и это самое главное. Блестящая была работа, блестящая! Я на годы опередил мое время.

Аксель не отрывал взгляда от отца, от яркого света, сиявшего в его водянистых глазах, от подергивающихся на коленях ладоней, от их костяшек, елозивших под кожей, сквозь которую просвечивал каждый желтоватый сустав, каждая вмятинка.

– Фюрер пришел в восторг. В экстаз. Разумеется, я встречался с ним и раньше. Он лично приезжал в Мюнстер на открытие Института передовых медицинских исследований и произнес одну из своих великих речей о природе и науке. Но тогда я просто стоял в длинной очереди и лишь обменялся с ним рукопожатием. А на этот раз… о, на этот! Нам предоставили автомобиль, длинный черный «ДВ 2с», помнишь их? Нас отвезли в Берлин, в самую Рейхсканцелярию, и мы провели четыре часа в обществе Фюрера, рейхсминистра Гиммлера и рейхсминистра Гейдриха. Они трое и я с Кре-мером. Представь! А после – обед с музыкой, с танцами. Невероятный день! Возможно, ты помнишь, как я возвратился домой? Я привез подарки и подписанную Фюрером фотографию.

Вот это Аксель помнил.

«Акселю Бауэру – расти и стань таким же замечательным человеком, как твой отец! Рудольф Глодер».

Где-то она у него еще хранится. Наверное, в одном из кембриджских сундуков.