Как целует хулиган (СИ)

Почти всю дорогу молчали. Решительность, с которой она шла на эту встречу, неожиданно оказалась миражом. Видела перемены: постригся, приоделся. Если бы не остатки синяков на лице, то прям на человека похож. Опять же, парфюм, настроение приподнятое. И вот казалось бы, а ей-то что с того? Его фантазии – его проблемы... Но если бы он держал себя нагло или зло, то и ей было бы гораздо легче рубить с плеча. Сейчас же он вёл себя совершенно адекватно, и она лишь поглядывала на него искоса и ловила себя на том, что не знает, с чего начать разговор.

– Куда мы едем?

– В секретное место. Помнишь?

– Дань... Не надо, а? Давай здесь поговорим?

– Нет.

– Ну Дань!

Он отрицательно мотнул головой и сделал музыку погромче. И только сейчас Маринка заметила, что в машине появилась магнитола.

Приехали на водокачку.

– Пойдём, – вынул Данила ключ из зажигания. – Туда, на крышу.

– Нет, – собрав всю решительность, упёрлась Маринка. – Дань, серьёзно, хватит дурью маяться! Я пошла тебе на встречу и припёрлась чёрт знает куда, теперь ты выслушай меня!

Он посмотрел на неё долго и пристально, но она не поддалась, ответного взгляда не подняла.

– Сама себя ведь обламываешь, капризулька! У меня там армейский бинокль есть, в него не только Волгу видно, но и цвет труселей у дикарей на том берегу. – Пропустил между пальцами прядь её волос. – И шампанское ещё холодное. М?

Она отшатнулась.

– Ты с ума сошёл? Не собираюсь я с тобой пить, Дань! Блин, ну пожалуйста, просто выслушай уже меня!

– Ну ладно, ладно, не бурчи. Обломщица. Ну? Слушаю. Стоп! Сразу говорю, если ты на счёт того, чтобы я отвалил, то это не прокатит.

– Не поняла... В смысле, не прокатит?!

– А, угадал, значит? – с милой издёвкой улыбнулся он. – Тогда расслабься, Марин. До следующего раза как минимум.

– До какого ещё следующего раза?!

– Когда ты снова захочешь поговорить. А ты захочешь, точно тебе говорю. Месяц, полгода, год – мне торопиться некуда. Кстати...

Перевалился через спинку своего кресла и, повозившись на заднем сиденье, протянул вдруг ей три шикарные, похожие на тёмно-бордовый бархат розы. По салону тут же поплыл их головокружительный аромат, захотелось ткнуться в них носом и ощутить прохладную свежесть лепестков на губах.

– Только по морде меня ими не бей, а то колючие.

В груди отчаянно защемило, и Маринка судорожно обхватив себя руками, зашипела, как можно злее:

– Терпеть не могу розы! Ненавижу просто! Особенно бордовые! И запах их! И вообще! И ты меня достал уже, понял? Отвали от меня! Просто отвали!

Данила ещё пару мгновений просидел с протянутыми цветами, а потом, не сводя глаз с Маринкиного лица, жёстко смял их в руках, изломал стебли, расплющил в кровавую кашу нежные лепестки. Изуродованные ошмётки вышвырнул в окно. Держался как мог, но злость выдавали яростно играющие скулы. Помолчал, выковыривая из ладони глубоко засевший шип, присосался к кровящей ссадине. Наконец длинно выдохнул.

– Ладно. А какие любишь?

– Да блин, какая разница?! – взорвалась Маринка. – Тюльпаны, прикинь! Махровые! Вот только от тебя мне вообще ничего не надо! Просто оставь меня в покое! Я тебя очень прошу! Ну что мне сделать, чтобы до тебя дошло?!

Слегка потряхивало. Орала, как безумная истеричка, а самой было отчаянно больно. За него? За себя? Кто бы знал. Просто больно. Хотелось сбежать и спрятаться, и чтобы само всё как-нибудь уладилось. Или чтобы папа разобрался, как обычно в любых её трудностях.

– Я не понимаю, – вздохнул Данила. – Что не так? Ну ты что, думаешь, у меня девчонок до тебя не было? Или я с луны свалился и вообще ни хрена не вижу ваших бабских штучек? Ну всё ж нормально шло, Марин! И ладно в первый раз ты была бухая, хрен с ним, с большой натяжкой, но предположим, что ты не соображала, что делаешь. Но дальше? Ты ведь сама, сама ко мне ходила! Глазки строила, обнимать себя позволяла. А последний раз, Марин? Ты что, вообще не помнишь, как нас замкнуло? И ладно я, у меня в принципе на тебя стоит, но ты... Я в глаза твои тогда смотрел, Марин! Я всё в них видел! Что случилось потом?

Она, обхватив себя руками, молчала. Он был прав – она сама. И как это объяснить – хрен его знает.

Данила, подчёркивая каждое слово ударом кулака по рулю, повторил:

– Что? Случилось? Потом? Пока я это не пойму, я не отстану. Ну, в смысле, я и потом не отстану, но пока не пойму это, нам даже нечего обсуждать. Серьёзно.

И Маринка не на шутку испугалась. Сейчас он говорил правду. Он действительно не отстанет. Нужно было убеждать как-то иначе.

– Ничего не случилось. Просто я поняла, что у нас ничего не получится. И всё. Что тут ещё обсуждать?

– Почему не получится?

– Ты бедовый, Дань. Мой отец таких, как ты, каждый день пачками в обезьянник свозит. И он никогда не допустит, чтобы я...

– Пха! – нервно мотнул он головой и схватился за ключ в зажигании. – Поехали!

– Куда?

– К папе твоему, куда ещё! Пусть он сам мне это скажет.

– Ты нормальный? – испуганно схватила его за руку Маринка. – Не вздумай даже!

– Почему? Потому что он здесь ни при чём, да?