Как стать Хозяйкой собственной судьбы. Заблуждения, которые портят тебе жизнь

К чему это приводит? Человек начинает взваливать на себя бремя ответственности за действия других. Ведь исходя из логики, что ты находишься в центре мироздания, а остальные суть проекция твоего «я», иначе и быть не может.

Что в итоге? Неизбежное чувство вины, поскольку мир «неуправляем», желание наказать себя. И вот вместо стремления к радости, к наслаждению жизнью начинается подсознательный поиск «адекватного» наказания для себя – поиск боли и страданий. Это плата за сохранение детского образа мышления во взрослом возрасте.

После смерти матери собравшиеся родственники стали думать, как быть с Кристиной. Некоторые – самые «благоразумные» – предлагали определить Кристю в детский дом, поскольку профессия отца предполагала его многомесячное отсутствие. Но тот, надо отдать ему должное, категорически отказался, за что Кристина благодарна ему и поныне.

Некоторое время спустя Валентин Александрович повторно женился. Теперь у Кристины появилась новая «мама». Но у «мамы» было двое своих детей, и все внимание она уделяла им. Кристину же мачеха откровенно не любила, хотя старалась этого не показывать прилюдно.

Когда отец возвращался из экспедиций, мачеха старательно разыгрывала роль доброй феи из сказки. Но стоило папе вновь уехать, как фея мгновенно превращалась в злую мачеху. Такая вот сказка про Золушку на современный лад.

В семье мачехи с Кристиной не общались. Нередко бывало и так, что ее «забывали» покормить обедом или ужином.

Сводные брат и сестра были старше ее. Если «мама» хотя бы старалась держаться в рамках дозволенного, то ее дети открыто издевались над Кристиной. «Нахлебница», «крысеныш», «приблуда» были еще относительно мягкими эпитетами, которые ей то и дело доводилось слышать.

Впрочем, и мачеха не отставала от своих чад. По имени к девочке она обращалась лишь в короткие периоды пребывания дома отца. А в остальное время – «паразитка», «троглодитка»…

Папе Кристина ничего не рассказывала. Он был для нее последним близким человеком на свете. Больше всего Кристина боялась, что ее отец неожиданно умрет – как мама. Навязчивое видение папы в гробу заставляло ее буквально цепенеть от ужаса. Нет, лучше молчать обо всем.

А ночами по-прежнему – слезы, слезы, слезы… От тоски, от ощущения собственной ненужности, от одиночества. Тихо, в подушку, чтобы никто ничего не заметил.

Но все когда-то заканчивается.

– Однажды у мачехи пропало золотое колечко с рубином. И она обвинила меня в краже. Но я его не брала!..

Кристина не может справиться с собой. Плачет.

– …Долго била, называла воровкой, неблагодарной сволочью, паскудливой дрянью. А потом взяла да и рассказала про это отцу – во время телефонного разговора. Я готова была от стыда сквозь землю провалиться. Боялась, что папа меня бросит. Зачем ему дочь-воровка?..

Все вышло с точностью до наоборот. К возвращению Валентина Александровича кольцо отыскалось. Но Кристина, не выдержав, рассказала отцу обо всех издевательствах, которым подвергалась со стороны «мамы» и ее отпрысков.

Для Валентина Александровича это было шоком. Он подал на развод. Отныне Кристина всюду ездила с отцом. За десять лет учебы сменила шестнадцать школ. И везде у нее возникали одни и те же проблемы. Геологические изыскания проводятся не в столицах, поэтому учиться Кристине приходилось в поселковых школах. Начитанная девочка из Прибалтики, с ее акцентом и непривычными манерами, везде чувствовала себя белой вороной, чужаком. Неприязнь исходила не только со стороны одноклассников, но и со стороны местных педагогов.

Училась Кристина хорошо, хотя отличницей не была. Это вкупе с традиционной прибалтийской сдержанностью, которую местные истолковывали не иначе как высокомерие, приводило к тому, что одноклассники всячески стремились ее унизить.

Следует учесть, что местные нравы мягкими назвать было трудно. Здесь, в зоне вечной мерзлоты, располагались лагеря. А соученики Кристины были в массе своей детьми тех, кто остался на вольном поселении. И жизненными принципами, которыми тут руководствовались, были те, что позволяли выжить в лагерном бараке. «Выживает сильнейший», «Слабого подтолкни», «Обмани первым, не то обманут тебя» – такой вот «моральный кодекс». В этой криминализированной среде Кристине приходилось очень несладко.

– Я не могла взять в толк, как можно быть такими жестокими, как мои одноклассники, – рассказывала Кристина. – Как можно творить такие мерзости? Они там все как дикие звери – и дети и взрослые.

Перед этой грубой агрессией Кристина была совершенно беззащитна. Когда ее били, она не могла заставить себя в ответ ударить обидчика. Не могла материться. Все это воспринималось как лишнее доказательство ее слабости.

– Но я нашла способ противостоять всему этому ужасу. Я хорошо училась – чтобы задобрить учителей. Я находила таких же, как и я, изгоев и убеждала их держаться вместе. Когда мы были единой командой, нас боялись трогать. Да и появлялась хоть какая-то возможность поговорить о наболевшем, излить душу.