Как стать богом

— При-ки-бе-ке-жа-ка-ли-ки в и-ки-збу-ку де-ке-ти-ки, В то-ко-ро-ко-пя-кях зо-ко-ву-кут о-ко-тца-ка: "Тя-кя-тя-кя, тя-кя-тя-кя, на-ка-ши-ки се-ке-ти-ки При-ки-та-ка-щи-ки-ли-ки ме-ке-ртве-ке-ца-ка…

Мальчишка сдаётся и спрашивает:

«Что это такое?»

«А вы сами догадайтесь», — предлагает Сэнсей. (Спицы так у него и мелькают, пыльно-серая коса вязания свисает аж до самого пола.)

Мальчишка несколько секунд думает, сосредоточенно шевеля губами, а потом, вдруг, весь сияет, как именинник:

«Прибежали в избу дети!..»

— Молодца! — гаркает Сэнсей и поднимается, обеими руками бросивши вязание на стол, — Всё! На сегодня — всё.

— Э-э-э… — оборачивается он к элегантному родителю, и тот немедленно выскакивает из кресла. — Оставьте адрес… — говорит ему Сэнсей, — Впрочем, зачем? Я знаю Ваш адрес… Письменное заключение я пришлю по е-мейлу. Предварительное, разумеется. Следующий сеанс — через пять дней, во вторник, в то же время. И проследите, чтобы мальчик все это время ничего не читал. Любые игры, телевизор, кино, музыка, но — ни единой книжки, пожалуйста. До свидания, сударь. До свидания, Алик. Роберт, будьте добры…

Мальчик подаёт папочке ручку, и я веду их обоих к решетке. Конопатый брахицефал с жутким шрамом на шее, как будто ему пришили новую голову, уже тут как тут — громоздится посреди лестничной площадки, отсвечивая черным и рыжим. Мальчик вдруг говорит:

— Эраст Бонифатьевич, а можно мы сейчас заедем в зоомагазин?

Видимо, я непроизвольно зыркаю по сторонам в поисках этого Эраста Бонифатьевича (какой еще Эраст Бонифатьевич? откуда взялся?), и, видимо, серый-элегантный замечает мое недоумение. Он усмехается кончиками губ (вылитая гюрза!) и произносит снисходительно:

— Вы заблуждались, Роберт Валентинович! Я вовсе не Аликов папа…

И сейчас же Алику:

— Конечно, конечно. Куда захочешь, душа моя…

И снова мне:

— Ин локо парентис, всего-навсего. Ин локо парентис!

Я это кушаю со всей доступной мне покорностью и отпираю решетку, стараясь как можно тише лязгать ключами. В конце-то концов, какая мне разница: папаня он джентльменистому пациенту или всего лишь заменитель? Главное — сумма прописью. Впрочем, я прекрасно понимаю, что и сумма прописью — это еще далеко не главное.

СЮЖЕТ 14/5

Когда я возвращаюсь, Сэнсей сидит на своем месте, прямой, как дипломат на приеме, и заканчивает вязанье.

— Ну? — говорит он мне нетерпеливо, — Какие впечатления?

— Это, оказывается, вовсе не отец его… — начинаю было я, но тут же решительно прерван.

— Знаю, знаю! Я не об этом. Как Вам мальчишка?

— Забавный, по-моему, мальчишка, — говорю я осторожно.

— Забавный⁈ И это все, что Вы находите мне сказать?

— Почти.

— Что — «почти»?

— Почти все, — говорю я, уже горько сожалея, что вообще ввязался в этот разговор. Ясно, что Сэнсей воспламенен, а в этом случае лучше держаться от него подальше. Чтобы не опалить крылышки.

— Вы заметили: я спросил его, кто такой Будда…

— Да, и он ответил, что это «такая палочка».

— А Вы знаете, какой ответ корректный? «Палочка для подтирания зада». Знаменитый ответ Юнь-мэня в коане из «Мумокан»…

— По-русски, если можно, пожалуйста.

— Неважно, неважно… «Что такое Будда?» — «Палочка для подтирания зада». «Что такое чистое тело Дхармы?» — «Клумба пионов»… — А он сказал: «Грядка с клубникой»… — По-вашему, все это забавно?

— Я неточно выразился. Это не забавно, это — странно.

— Почему странно?

— Я не верю в телепатию, Сэнсей.

— При чем здесь телепатия? Какая, в задницу, телепатия! Вы ничего не поняли. Он говорил мне то, что я хотел услышать! В меру своих сил, разумеется.

— Да, Сэнсей, — говорю я покорно.

— Что — «да»?

— Он говорил то, что Вы хотели от него услышать. Не понимаю только, чем это отличается от телепатии. В данном конкретном случае.

Сенсей не отвечает. Швыряет спицы в стол, поднимается, высоко поднимает убогое свое вязанье и стремительно, как молодой, двигается вон из кабинета, и пыльный серый хвост взвивается, словно странная языческая хоругвь, следуя за ним.

— Обедать! — гаркает он уже из коридора, — Мы сегодня заслужили хороший обед, черт их всех побери и со всеми концами!

Сцена 15. Обед с Сэнсеем

СЮЖЕТ 15/1

Я жарю ему любимое: казенные «бифштексы из мяса молодых бычков». С макаронами. И с корейской морковкой на закуску. И соевый соус грею. И ставлю на стол томатный сок с солью и перцем. Все это время он сидит на своем месте — в уголке дивана у окна и смотрит сквозь меня, делая бессмысленные гримасы, похожий не то на академика Павлова, не то на пожилого шимпанзе, а может быть, сразу на них обоих.

Чтобы отвлечь (и развлечь) его, я рассказываю анекдот про кавказца перед клеткой гориллы-самца («Гурген, это ты?»). Он хихикает и вдруг приказывает подать водки. Я, потрясенный (белый день на дворе, впереди еще часов шесть работы…), молча выставляю бутылку «Петрозаводской» и любимую его стопочку с серебряным дном.

— «Кровавую Мэри»! — провозглашает он, — Сегодня мы с Вами заслужили «Кровавую Мэри». Будете?

— Нет, спасибо, — говорю я.