Как сражалась революция

Через 15 минут штаб высылает переговорщика. В переговорщике узнаю корнета Гиндина, моего бывшего сослуживца по 12-му уланскому полку старой армии, где я был вахмистром. Гиндин сильно взволнован, не может говорить. Наконец успокоившись, открывает мне, что в штабе и не думают сдаваться, а выжидают лишь ответа от румынского командования, к которому послана делегация с просьбой принять белых на свой берег. Гиндин бежит в штаб и скоро возвращается с группой офицеров, человек 20—30; во главе группы — полковник Самсонов, мой бывший командир полка по старой армии.

Полковник Самсонов, уже предупрежденный Гиндиным, подходит ко мне:

—    Здравствуйте, Криворучко.

Отвечаю:

—    Здравствуйте, господин полковник...

—    Я не господин, а товарищ,— вдруг перебивает меня Самсонов.— Мое оружие сдаю вам.

Снимает с шеи бинокль, вынимает из кобуры револьвер и передает мне. Затем, повернувшись к офицерам, говорит им:

—    Предлагаю последовать моему примеру и сдаться без всякого боя и условий коннице Котовского.

Большинство офицеров беспрекословно сдают оружие. Я веду эту группу в село Глинное.

У штаба бригады нас ожидают два пленника — генерал и полковник — и Котовский. Открывается что-то наподобие митинга. Котовский выступает с приветственным словом. Отвечает на приветствие один из высших офицеров.

—    Мы складываем оружие,— заявляет он.

В следующие два дня нам сдалось без боя около четырех тысяч человек.

Героические дни

Шестнадцатилетним юношей в 1904 году вступил в Омскую организацию РСДРП, примкнув к большевикам.

Один из организаторов вооруженного восстания за установление Советской власти в городе Самаре. Соратник М. В. Фрунзе по борьбе с армиями Колчака. Вместе с С. М. Кировым руководил обороной Астрахани, участвовал в освобождении Средней Азии.

В начале 1920 года я, будучи членом Реввоенсовета Туркестанского фронта,-был командирован из Ташкента в Закаспии для того, чтобы форсировать операции против деникинцев, которые там орудовали уже в продолжение нескольких месяцев. Происходил настоящий своеобразный танец на месте вдоль линии железной дороги: то противник занимал станцию Кизил-Арват, то эта станция бралась нашими войсками. Борьба шла лишь по тоненькой полосе вдоль линии железной дороги, так как кругом были непроходимые безводные пески.

Подготовка к рейду

К моменту моего приезда в Кизил-Арват уже был разработан план захода противнику в тыл. Операция предстояла необыкновенно сложная: надо было по голой пустыне провести большое количество войск и абсолютно все брать с собой — снаряды для артиллерии, патроны, продукты и даже воду, потому что кругом не было ни одной капли воды.

Даже корм для лошадей и верблюдов надо было также везти с собой, так как в пустыне не было ни травинки. Это безмерно увеличило обоз. Требовались тщательные подсчеты верблюдов, лошадей, необходимой воды, корма для животных. Нормы питания были взяты очень жесткие. И все же выходило, что при огромном обозе воды, пищи для людей, корма для животных хватало только на путь в один конец. Отсюда понятна опасность операции; в случае неудачи мы все должны были погибнуть в пустыне, так как на обратный путь у нас не осталось бы ни пищи, ни воды, ни корма. Это делало подготовку к операции крайне ответственной.

Мы ночами просиживали над разработкой мельчайших деталей, так как самая незначительная мелочь, не предусмотренная в плане, могла погубить все дело.

Наконец все было кончено, и однажды на рассвете мы двинулись в глубину пустыни.

На станции Кизил-Арват остался отряд, который получил задание: в определенный день, когда мы будем атаковать противника на станции Айдын, выступить вперед но линии железной дороги и атаковать передовые части противника.

Поход в пустыне

В нашем отряде, вышедшем в тыл противнику, было четыре тысячи лошадей. У нас были все виды оружия: две батареи артиллерии, конница, пехота, огромный обоз. Мы шли четверо суток, шли день и ночь, так как судьба операции заключалась в ее быстроте. Если бы противник как-нибудь обнаружил нас, то гибель всех была бы неизбежна.

Условия пути были кошмарные, особенно днем. Стояла невыносимая жара, температура доходила до шестидесяти градусов, воды мало, на каждого полагалось в день лишь по три стакана — нельзя было не только освежиться водой при этой температуре, но даже полностью утолить жажду. Особенно в кошмарных условиях была пехота: несмотря на большие обозы, мы не могли разместить всего по вьюкам на лошадях и верблюдах, и многие вещи красноармейцы несли на себе. И все же... В конце четвертых суток мы очутились около безлесной и песчаной горы, за которой находилась станция Айдын. Нам нужно было обойти эту гору и выйти на линию железной дороги.