Как спасти свою жизнь

«Будь дураком» — ответил Бог.

Ошибки быть не могло: это был почерк Джинни. Больше того, мне послышался ее голос!

— Слушай, Холли, я не собираюсь сидеть здесь и слушать всю эту загробную галиматью. Просто ты скучаешь по ней, вот и все. Я тоже скучаю. Раз тебя преследует ее образ, значит, это любовь.

— Ха, мне это нравится! Прекрасно сказано. Тебе никто не говорил, что ты можешь по заказу составлять поздравительные открытки?

— Интересная мысль.

— Да-да. Ты бы могла достичь в этом деле невиданных высот, стала бы знаменитостью, отправилась бы в Голливуд и заработала хорошие бабки. Намного больше, чем я своими папоротниками.

— Как ты думаешь, тебе сейчас удастся уснуть?

— Думаю, да. И вообще, я прекрасно себя чувствую. А это все так, минутное помешательство.

— Если что, сразу звони. Все оплачивает Бритт — слава Богу, она может себе это позволить.

— Надеюсь, теперь все будет в порядке.

— Ну и хорошо.

— Обожаю тебя, — сказала Холли.

— И я тебя. Если будет плохо, звони. Обещаешь?

— Обещаю.

— Целую и обнимаю.

— И я тебя.

Мы послали друг другу сотню воздушных — трансконтинентальных — поцелуев, и я повесила трубку.

С Бритт я прошла через ад. За неделю, проведенную вместе, я хорошо узнала ее, и то, что я узнала, мне совсем не понравилось. Она была неисправима: заставляла меня по пять-шесть часов ждать ее прихода, заявлялась на час — на два, а потом бежала к какому-нибудь очередному приятелю, оставив на постели крошки марихуаны и следы кокаина.

Она держала меня за шестерку и, пожалуй, по-своему была права. Ну, кто еще согласился бы примчаться в Голливуд только из-за того, что были оплачены гостиница и дорога? Кто еще стал бы работать над сценарием, который в конце концов оказался «ошибочным по идее», «никуда не годным» по композиции и к тому же совсем несценичным, — очевидно, сказались недостатки моей книги и ценных указаний Бритт, но самое главное, ни я, ни она понятия не имели, чего мы хотим.

«Уж поверь мне», — говорила Бритт, и я верила. Да, я всегда легко верю самым никчемным людям.

Я допускала, что сама плохо в этом разбираюсь, но Бритт! — уж она-то должна была знать, что делает. И я совершила то, на что в жизни не согласился бы ни один писатель: я доверила Бритт свой текст. Я принимала ее рекомендации, я позволяла диктовать мне, что где писать, и в конце концов моя наивность привела к трагедии. Сценарий не отражал ни моей книги, ни замысла Бритт. Это было полное собрание ошибок.

Мы работали и в гостинице «Беверли-Хиллз», и в кабинете Бритт на студии «Парадигм-пикчерз», и в ее особняке, но на самом деле то, чем мы там занимались, работой трудно назвать. Невозможно было завладеть вниманием Бритт больше, чем на десять минут. Она ходила по комнате, курила, нюхала кокаин, отвечала на звонки, назначала встречи, делала какие-то замечания, заставляла меня нянчиться с двумя неврастеничными ласа-апсо, посылала за покупками, в общем, обращалась со мной, как с лакеем или личным секретарем. Я была настолько потрясена таким обращением, что у меня не было сил протестовать. Никто никогда не обращался со мной так. Интересно, Бритт поступала так сознательно или она не ведала, что творит? Скорее всего, последнее. Стоило мне набраться храбрости и намекнуть, что я ей не нянька и не прислуга, как она принималась рыдать, повторяя, что она мне друг, что она любит меня и полностью отождествляет с собой и никогда, никогда, никогда не позволит себе ничего такого, что могло бы меня оскорбить. Вот так, урывками, нам удалось разложить «Откровения Кандиды» на сцены и выписать их на карточки. Потом мы долго ползали по полу, пытаясь расположить их по порядку. Вся моя жизнь — на карточках, под ногами! Когда мы расчленили всю книгу, я поняла, что мне придется так же разложить по сценам и всю мою жизнь. Другой вопрос, удастся ли мне вновь сложить рассыпавшиеся осколки.

В середине второй недели моего пребывания в Калифорнии Бритт исчезла. Ни ее секретарша, ни домработница, ни даже бывший муж понятия не имели, где она может быть. Я прождала ее целый день, и когда поняла, что кроме меня никто не волнуется, — оказывается, такое часто случалось: она уходила и возвращалась, и каждый раз с новым кавалером, — я тоже решила отдохнуть. Я отправилась в Беркли навестить подругу по колледжу и во время полета с восхищением рассматривала в иллюминатор необыкновенные очертания гор. Я как-то по-идиотски уютно ощущала себя в воздухе. В целом мире. И — чего со мной никогда прежде не случалось — я совершенно не думала о Беннете. Его больше не существовало для меня; прошла и депрессия, и мне казалось, что начинается новая жизнь.

Вернувшись в Беверли-Хиллз, я вновь поинтересовалась, где Бритт, и поскольку она пока не объявилась, решила продолжить отпуск и сделать еще кое-какие дела.

Я взяла напрокат машину и поехала в Диснейленд, но по дороге свернула на Малибу и там долго стояла на морском пляже, размышляя о жизни и пытаясь проверить на себе пророческую силу волн.