Как распинали мистера Кэйтерера

- Да, а вы мистер Тин. Садитесь, разберемся.

Он устроился в кресле мистера Кэйтерера, я тем временем сел на стул, который утром занимал папа, а мисс Бренэм собрала бумаги и вышла, тихо притворив за собой дверь.

Последовавшие затем расспросы оказались совершенно бесплодными, поскольку молодой человек решительно отказывался сообщить о себе что-либо стоящее.

- Дядя Хоп сам может вам все рассказать, - упрямился он. - Вам я не скажу ничего, что не рассказывал ему, а ему я говорю все, что могу разгласить.

- Но это серьезное дело, мистер Наджент, и сдержанность, весьма похвальная и необходимая при других обстоятельствах, по моему мнению, как вы могли бы уяснить, здесь неуместна.

Он закончил набивать сигарету, зажег ее и выдвинул ящик стола, дабы тот послужил ему подставкой для ног.

- Это для дядюшки Хопа серьезно, для вас, может, - но не для меня. Я просто наемный служащий. Мое дело - поездка, веселье и зарплата, а всякие неполадки мне только на руку, потому что от них веселья больше, да и денег перепадает. - Безответственное отсутствие лояльности он подчеркнул широкой беспечной улыбкой, полускрытой облаком сигаретного дыма. - Так что не надейтесь, что у меня голова будет болеть от ваших проблем.

- Минуту назад, мистер Наджент, вы сказали, что подвергались аресту; насколько я помню, ваши слова звучали как "сыщики засадили меня за решетку". Вы не соизволите уточнить обстоятельства?

- Дохлый номер, парень! - Было ему, сколько я мог судить, лет двадцать шесть - двадцать семь, так что слово "парень" в его устах звучало нелепо. Мы, уголовники, не больно-то афишируем свое прошлое.

Допрос прошел совершенно безрезультатно; перед лицом самых убедительных доводов, какие я только мог измыслить, Наджент отказывался хоть в малейшей степени помочь мне, выразив полное безразличие к делам собственного дяди и напирая на то, что его интерес к этому делу чисто финансовый, если не считать, как он выразился, "шанса кого-нибудь подстрелить". Спустя три четверти часа я решил, что с меня этой белиберды более чем достаточно, и, завершив разговор, распрощался, даже не дав себе труда в соответствии с правилами вежливости скрыть свое разочарование.

Когда я вернулся в папин кабинет, он и мисс Кинан сидели за столом, а между ними распростерлась послеобеденная газета. В обязанности нашей стенографистки входило и внимательное прочтение газет, с тем чтобы вырезать и подклеивать статьи на интересующие нас темы, то есть о преступлениях, преступниках, подозреваемых, а равно и жертвах. За несколько лет мы собрали таким образом целую библиотеку подобного рода. Но сейчас, приблизившись к письменному столу, я обнаружил, что внимание папы и мисс Кинан приковывала, как это случалось нередко, страничка комиксов.

- Если ты не прекратишь вынюхивать, чем я занимаюсь, я тебя стукну чем-нибудь! - Ради угрозы папа оторвался от своего - следует ли мне добавить "пустого"? - развлечения. - С Наджентом виделся?

- Да, сэр, хотя и без особого успеха. Я нахожу его совершенно безответственным, чтобы не сказать глупым, молодым человеком, и все его речи - пускание пыли в глаза.

- Ну-ну. А я о нем кое-что разузнал. Во время войны бросил колледж, чтобы записаться добровольцем. Околачивался в тренировочных лагерях, пока война не кончилась. Впоследствии продолжал занятия в Южной Америке, Азии, потом на Балканах. Полученные навыки использовал в любой заварушке, куда только мог влезть. В прошлом году провел пару месяцев в Японии. Никаких родственников, кроме Кэйтерера, нет. Другой профессии, кроме солдатской, нет. Денег тоже нет.

- Очень хорошо, сэр, - ответил я. - Я обнаружил еще кое-что. Когда я вошел в кабинет мистера Кэйтерера, Наджент и мисс Бренэм предавались... э-э... демонстративным изъявлениям чувств.

Мисс Кинан резко вскинула голову, отбросив короткие каштановые волосы назад, глаза ее озарились мрачным блеском.

- Целовались, вы хотите сказать?

- Именно, мисс Кинан.

- Ну-ну, - буркнул папа. - Это может нам пригодиться, но если юноша целует дядину секретаршу - это еще не преступление. Было бы странно, если бы он ее не целовал.

- А она хорошенькая? - спросила мисс Кинан.

- Спроси Робина. По-моему, так просто скользкая особа!

- Она обладает, - осторожно ответствовал я, - весьма привлекательной внешностью.

- Блондинка, бьюсь об заклад!

На это я не ответил, так как связь подобного замечания с нашим расследованием оставалась для меня столь же загадочной, как и способ, каким мисс Кинан пришла к подобному выводу.

- Послушайте, мистер Тин, - в лицо мисс Кинан еще звала нас с папой по фамилии, хотя мне доводилось слышать, как, говоря о нас заглазно, она отбрасывала даже этот последний барьер между работником и нанимателем, - вы ведь не собираетесь рассказывать об этом мистеру Кэйтереру?

- А почему бы и нет? - спросил я; следовало бы спросить скорее, по какому праву она оспаривает мои намерения, но это привело бы к перебранке с папой, который преднамеренно поощрял ее постоянное вмешательство в наши дела.

- Ну, потому... потому, что это вовсе его не касается. Верно? обратилась она к папе за поддержкой.