Как работает мозг

Конечно, вполне можно представить женщину, которую подобные заявления не впечатлят. (Или мужчину, если такое признание делает женщина.) Они лишь заставят включиться предупредительную лампочку другого компонента поиска партнера – умного шоппинга. Граучо Маркс как-то сказал, что он не хочет быть членом клуба, который принимает людей вроде него. Обычно люди не принимают ухаживания поклонника, который слишком рьяно и слишком рано требует взаимности, потому что это говорит о том, что данный поклонник в отчаянном положении (поэтому лучше подождать кого-то более подходящего), а также потому, что это доказывает, что данный претендент слишком легко влюбляется (следовательно, он так же легко может влюбиться в кого-то еще). Эта противоречивость наших ухаживаний (демонстрируй свое желание и одновременно изображай неприступность) исходит из двух компонентов романтической любви: человек устанавливает минимальный стандарт для кандидатов на рынке партнеров и в то же время связывает тело и душу лишь с одним из них.

Сообщество чувств

Наша психическая жизнь нередко напоминает парламент. Мысли и эмоции борются за власть так, как если бы каждая из них была субъектом действия со своей стратегией захвата власти над всем человеком – то есть над вами. Возможно ли, что наши ментальные агенты используют в отношениях друг с другом парадоксальную тактику – наручники, «машины Судного дня», обязательные к исполнению соглашения с третьими лицами? Аналогия не идеальна, потому что люди были созданы естественным отбором конкурировать друг с другом, но их органы, включая ментальных агентов, не были созданы конкурировать, для них наибольшую важность имеют интересы всего человека в целом. Однако у человека в целом много целей – еда, секс, безопасность и т. д., и это требует разделения труда между ментальными агентами с разными приоритетами и разными умениями. Агенты связаны союзом, от которого в долгосрочной перспективе получает выгоду человек в целом, однако в краткосрочной перспективе агенты могут обходить друг друга, используя изощренную тактику.

Умение держать себя в руках – это, несомненно, тактическая битва между компонентами мышления. Шеллинг замечает, что приемы, которые люди используют, чтобы контролировать себя, взаимозаменяемы с приемами, которые они используют, чтобы контролировать других. Что вы сделаете, чтобы ребенок не чесался во сне от аллергии? Наденете на него рукавички. Что вы сделаете, чтобы вы сами не чесались во сне? Наденете рукавички себе. Если бы Одиссей не залепил воском уши своим товарищам, они бы сделали это сами. Наше «я», которое хочет подтянутое тело, старается перехитрить «я», которое хочет десерт, выбросив пирожное в удобный момент, когда контроль будет в его руках[468].

Итак, представляется, что мы действительно используем парадоксальные приемы в борьбе с самими собой. Агент, получающий контроль в данный момент, приносит добровольную, но необратимую жертву, жертвуя свободой выбора для всего тела в целом, и в конечном итоге получает то, что ему нужно. Это и есть положительная сторона всего этого депрессивного рассуждения об эгоистичных генах и «машинах Судного дня». Общественная жизнь далеко не всегда становится подобием глобальной термоядерной войны, потому что часть нашего существа, имеющая более долгосрочную перспективу, получив контроль над телом, может в другое время пожертвовать свободой выбора для всего тела. Мы подписываем контракты, подчиняемся законам и строим свою репутацию на прилюдной демонстрации преданности друзьям и партнерам. Эта тактика нацелена не на то, чтобы победить кого-то другого, а на то, чтобы победить более темную сторону самого себя.

Еще одно замечание по поводу битвы у нас в голове. Никто не знает, для чего вообще нужно горе. Очевидно, что потерять близкого человека неприятно, но почему это чувство должно быть столь опустошительным? Зачем нужна эта изнуряющая боль, которая не дает людям есть, спать, сопротивляться болезням и жить дальше нормальной жизнью? Джейн Гудолл описывает молодого шимпанзе по имени Флинт, который после смерти своей любимой матери впал в депрессию и сам вскоре умер, словно оттого, что его сердце было разбито.