Как поссорились2020

Максим Никифорович подготовил к предзащите Кирилла Ивановича целый грандиозный спектакль – с действующими лицами, с костюмами, реквизитом и декорациями, с прочной сквозной линией. Он ждал этого дня с вожделением, не спал по ночам, сотню раз прокручивал в голове мизансцену своего жестокого спектакля, совершенно не задумываясь о том, что не за горами был и его судьбоносный день.

В час икс Кирилл Иванович, как того требовал протокол, зачитал перед кафедрой основные тезисы, вобравшие в себя основную суть диссертации. Это был развернутый план с примерами и некоторыми выдержками из текста работы. Сама диссертация насчитывала около шестисот страниц, изобиловала подробным анализом поэзии поколения битников, подробно была рассмотрена сама история литературного течения, к ней была добавлена история хипстеров и хиппи, молодых американцев 1950-х годов, увлекавшихся джазом, любящих привлекать внимание общественности, если не бунтовать, то по крайней мере профессионально играть в бунт. Очень подробно Кирилл Иванович исследовал вопрос «силы цветов», сопротивления хиппи (при духовной поддержке Аллена Гинзберга) войне во Вьетнаме, их противостоянию «ангелам ада». Самой сильной стороной диссертации как раз были интервью с поэтами, прозаиками, драматургами, режиссерами данного поколения, а также с их родственниками и друзьями.

Диссертация была завершена, открывала возможности другим исследователям развивать тему – одним словом, была выполнена на самом высоком уровне. Когда Кирилл Иванович завершил выступление, в его поддержку тут же высказались несколько коллег-американистов и англистов. Все вроде бы шло гладко. Но тут, словно по чьему-то невидимому сигналу, началось представление. Стали вставать один за другим специалисты по французской, испанской, итальянской литературам, к ним присоединились германисты. Одни не находили в работе (которую не читали) глубокого анализа текстов, другим недоставало научно-исследовательского материала, третьи считали, что интервью исследователя с представителями бит-поколения относятся больше к журналистике, чем к литературоведению. Завязался горячий спор. Один лагерь обвинял другой. Вспомнились старые обиды – анонимные послания в обком партии (еще во времена СССР), доносы в ректорат и деканат, кафедральные подсиживания. Дипломатическое равновесие, которое обычно царило на кафедре, обрушилось в одночасье. На серых, выцветших, изъеденных многолетними тревогами, опасениями, не оправдавшимися ожиданиями лицах членов кафедры полыхал общий, один на всех пожар ненависти. Минут через двадцать никто уже не помнил, зачем, собственно, все собрались на кафедре в этот день и в этот час.

Наконец, когда все немного опомнились, дошла очередь до рецензентов. Один рецензент был из внешней организации (американист из Москвы), двое других – с кафедры: американист и французист. Кафедральный американист, как и ожидалось, прочитал хвалебную оду в честь диссертанта и его многолетнего труда. Особо похвалил интервью и анализ поэзии Гинзберга. Затем заведующий кафедрой зачитал отзыв специалиста из Москвы. В отзыве были некоторые замечания по поводу оформления сносок, было высказано определенное несогласие с доводами Кирилла Ивановича по нескольким вопросам, но в целом диссертация рекомендовалась к защите. Отзыв же французиста (к слову, лучшего друга Максима Никифоровича) камня на камне не оставлял от всех положений, которые выносились Кириллом Ивановичем на защиту. Под сомнение ставилось даже само название диссертации, подверглись жестокой критике основная концепция, теоретическая и практическая значимость, цели и задачи. Одним словом, все, о чем в течение тридцати минут рассказывал Кирилл Иванович, по мнению французиста, было лишь красивыми словами, за которыми не стояло ничего, кроме заранее подготовленной поддержки верных коллег-американистов.

Опять поднялась буря, полетели взаимные обвинения, лица собравшихся были взмыленными, глаза – выпученными, волосы – всклокоченными. Слышалось шипение, на оскаленных ртах виднелась пена. Лишь университетские стены удерживали это милое интеллигентное собрание коллег от рукопашной – от вырванных клочьев волос, от выбитых зубов, от разбитых носов, от топтания противника ногами на пыльном кафедральном полу. Когда затмение коллективного разума немного развеялось, пришло время принимать решение. После разносного отзыва французиста о назначении дня защиты не было и речи. Кириллу Ивановичу было рекомендовано прислушаться к замечаниям рецензентов и довести текст диссертации до надлежащего уровня.