Как перехитрить дракона

— Не понимаю. — сказала Камикадза, нарушив получасовое молчание. — Зачем Злокогтю нужно было съедать Страшно-Сказать-Какой-Овощ? И почему он вдруг ушел из Торова Гнева, хотя болтался там добрых пятнадцать лет? Что с ним стряслось?

Иккинг вздохнул.

— Знаешь, — сказал он, — не могу сказать наверняка, но вот что я думаю. Мне кажется. ЗЛОКОГОТЬ САМ СТРАДАЛ ЗМЕЕПАТИТОМ.

Камикадза от удивления открыла рот.

— Все симптомы налицо, — продолжал Иккинг, — Безумное поведение. Налитые кровью глаза. Пена у рта. Очень высокая температура. Драконы этого вида живут по нескольку тысяч лет, так что пятнадцать лет для него — всё равно что для нас две минуты. Вот почему он был такой злой и так болезненно выглядел. А сожрав Картошку, он мигом вылечился, и больше ему стало незачем тут оставаться, Вот он, конец Проклятия.

— А кто сказал, что жизнь твоего друга ценится выше драконьей? — проскрипел Одноглаз, занимавший собой почти всю лодку.

— Для меня она стоит ГОРАЗДО больше, — вздохнул Иккинг, — потому что я не был лично знаком со Злокогтем.

В воздухе разливалось приятное тепло, и Иккинг почувствовал, что впервые за шесть месяцев вспотел в своей меховой куртке. Он снял ее, а Беззубик, взгромоздившись к хозяину на плечо, попытался засунуть голову под крыло.

— Беззубик, тебе не кажется, что уже поздновато впадать в Зимнюю Спячку? — сказал Иккинг, ласково почесывая дракончика между рожками. — Весна пришла.

Беззубик проворчал что-то невнятное.

Солнце слепило глаза. Иккинг прищурился. Теперь, когда солнце появилось на небе, он мог довольно точно определить время. До десяти утра осталось еще часа два, прикинул он. Но теперь это уже не имело никакого значения.

От тревоги и печали сердце Иккинга громко забилось, и вдруг он осознал, что действительно СЛЫШИТ его стук.

Сердце билось: тик-так, тик-так, тик-так.

«Странно», — подумал Иккинг.

И вдруг вспомнил про круглую железную Штуковину, которую Камикадза нашла в шкатулке рядом с Картошкой. Он сунул руку за пазуху и вытащил ее.

«ТИК-ТАК, ТИК-ТАК, ТИК-ТАК». — постукивала Штуковина.

Вещица была диковинная и очень красивая, величиной чуть поменьше Картошки. Спереди ее прикрывало что-то прозрачное и твердое, как лед, а под ним в несколько кругов были написаны цифры и вертелось штук семь разноцветных стрелок. Приглядевшись, Иккинг заметил, что стрелки движутся очень медленно, но вполне самостоятельно.

Он открыл заднюю крышку, чтобы посмотреть, кто же это там шумит — может быть, микродракон? Но внутри обнаружилось только множество мелких железных колесиков, и всеони двигались. Наверно, они тоже замерзли во льду, а теперь, когда пригрело солнце, снова пробудились…

— УХ ТЫ. — вздохнула Камикадза, заглядывая Иккингу через плечо. — Как думаешь, что это такое?

— Понятия не имею, — сказал Иккинг и засунул Штуковину обратно в карман. О ней он подумает позже. — Наверное, какое-то изобретение Истериков. Хоть они и чокнутые, зато хорошие изобретатели…

«Пожалуйста, Тор, прошу тебя, — молил про себя Иккинг, — сделай так, чтобы всё кончилось хорошо…»

Начался дождь, он перемешивался с синим снегом и капал, как слезы, с рогов Иккингова шлема, собираясь в голубые лужицы на палубе «Решительного пингвина». В середине одной из таких лужиц лежала, наполовину погрузившись в воду, американская стрела. Иккинг поднял ее и осторожно убрал в колчан.

Через пять минут снег растаял, и у Камикадзы, Иккинга. Беззубика и Одноглаза стал такой вид, будто кто-то нечаянно забрызгал их синей краской — волосы, одежда, шлемы и рожки окрасились нежно-голубыми потеками цвета безоблачного неба.

«Тик-так, тик-так, тик-так», — постукивала Железная Штуковина в кармане у Иккинга.

«Тик-так, тик-так, тик-так». — стучало сердце Иккинга, несмотря ни на что исполненное надежды.

А над Истерией, если хорошенько вглядеться сквозь пелену дождя, можно было различить яркое пламя пожара и столб дыма, поднимавшийся над Парадным Залом.

Норбертов папа наконец дождался достойных Викинговских Похорон.

18. РЫБЬЕНОГ

Стоик Обширный ждал их на Длинном Пляже, под проливным дождем.

Он был ЗОЛ КАК ЧЕРТ.

Стоик только что обнаружил, что Иккинг не ночевал у Сопляка, и Сопляк сообщил ему, что видел, как Иккинг и Камикадза тайком ускользнули с праздника Пятой Пятницы и на санках отправились по просторам замерзшего моря.

А когда Стоик поинтересовался, почему Сопляк не сообщил ему этого сразу тот не смог подыскать достойного ответа.

Не мог же Сопляк открыть Вождю настоящую причину — что он, Сопляк, только о том и мечтал, чтобы Иккинг выкинул какую-нибудь ОПАСНУЮ ГЛУПОСТЬ, а Стоик не успел прийти к нему на помощь.

Но Стоик Обширный прочитал настоящую причину в глазах Сопляка, увидел ее в том восторженном взгляде, каким мальчишка обозревал ледоход в Гавани. Сопляк был бы ОЧЕНЬ РАД, если бы Иккинг утонул где-нибудь в этом сером мрачном море.

И Стоику впервые пришло в голову, что, может быть, Сопляк не такой уж подходящий друг для его Единственного Сына и Наследника.

И, признаюсь, Стоик Обширный задал Сопляку добрую трепку. Как-никак дело-то происходило в Темные Века…