Как обуздать олигархов

Желая обзавестись союзниками, Скобелев пытался установить контакты с министром-либералом Лорис-Меликовым и одновременно с революционером-народником П. Лавровым. Однако они так и не смогли пойти на столь смелый альянс. Генерал не сумел организовать новый переворот и погиб странной смертью во время кутежа (многие были уверены, что его отравили).

В высшей мере любопытно, что Скобелев был связан с группой Каткова, которая отстаивала капитализацию России и настойчиво склоняла руководство страны к союзу с демократической Францией – против Германии.

Не исключено, что Катков не исключал возможности создания в России сильной военно-националистической диктатуры, способной осуществить капитализацию более жесткими методами, чем это делалось при патриархальных царях.

Очевидно, что в военной среде продолжал жить дух амбициозного милитаризма и самого примитивного (в основном антигерманского) национализма. Именно этот военный псевдонационализм и вдохновит армейскую верхушку (М. Алексеев, Н. Рузский и т. д.) на антимонархические действия в феврале 1917 года.

СУМЕРКИ МОНАРХИИ

Отметим, что бюрократизация хоть и укрепила некоторым образом самодержавие, но, конечно же, дала свой побочный эффект. Бюрократия не могла долгое время представлять собой реальный противовес аристократической олигархии. Она, по сути своей, есть институт сугубо исполнительный, призванный не столько властвовать, сколько выполнять распоряжения верховной власти (монарха, аристократии, «гражданского общества»). Отсюда и неизбежно более низкий уровень интеллекта и пассионарности, что само по себе вовсе не опасно для бюрократа, а, напротив, необходимо. Но когда бюрократ сам становится властью, то это ей весьма вредит. Власть начинает проигрывать, ибо ищет самых «легких» путей, которых на самом деле не бывает.

Вот таким вот путем бюрократическая верхушка и посчитала капитализацию экономики при сохранении самодержавной власти. Вместо того, чтобы творчески развивать и укреплять монархический социализм, власть имущие понадеялись на инициативу частных хозяев (в том числе – иностранных капиталистов). В результате общество оказалось взорванным.

Для капиталистов и связанных с ними групп строй казался недостаточно буржуазным. А для миллионов русских людей, воспитанных в артельно-общинном духе, он, напротив, выглядел недостаточно социалистическим. Вот почему против самодержавия (во многом уже искаженного бюрократией и банкократией) объединились самые разные силы – как либеральной, так и социалистической направленности. Можно со всей уверенностью сказать, что творцом Февральской революции был широкий фронт, в котором участвовали представители всех слоев и направлений. При этом широкого фронта консервативных сил так и не сложилось. К тому же консерваторы лишились важной силы, которая могла бы сохранить монархию во время февральской смуты.

Таковой силой была гвардия, настроенная крайне монархически и находившаяся в конфронтации с демократическим Генштабом. Вначале XX века гвардейцы не были той вольницей, как сто лет назад. Усилиями русских царей гвардия превратилась в верную опору трона. И вот именно эту-то опору и кинули в самое пекло Первой мировой. Практически вся гвардия оказалась уничтоженной, что и облегчило задачу революции.

Это выглядит настолько странным, что наводит многих конспирологов на мысли о заговоре. Монархист-эмигрант, полковник Ф. Винберг писал следующее: «…Гвардию считали одним из серьезнейших препятствий для осуществления подготовлявшейся революции: всем были известны ее испытанные верноподданнические чувства и крепкие полковые традиции… Принимались все меры для парализования этой силы, и в этих видах, в течение трех лет, Гвардию выставляли вперед на почетную, но обоюдоострую обязанность постоянного участия во всех боевых действиях… В самом начале войны совершена была ошибка, когда всю Гвардию отправили в поход, не оставив половины каждого полка для охраны столицы… Я не боюсь впасть в ошибку или крайность, утверждая, что где-то, кем-то определенно проводился тайный замысел возможно скорее изжить, испепелить настоящий, опасный состав старой Русской гвардии».

Что же до «народной гвардии» царя – монархистов из «черной сотни», то они на момент революции окажутся расколотыми на несколько малочисленных и враждующих группировок. Никакой реальной силы эти люди уже не представляли, что, впрочем, не помешало Временному правительству вполне по-«демократически» запретить черносотенные организации и газеты сразу же после февральского переворота.