Как обуздать олигархов

Очень близок к Шилову был либеральный мыслитель Г. Ф. Шершеневич, который считал, что власть монарха не должна быть ограничена писаной конституцией или парламентом. Государственный суверенитет рассматривался им как нечто незыблемое. Отсюда — невозможность «юридического ограничения верховной власти». Власть, по его глубочайшему убеждению, может быть ограничена лишь в нравственном смысле. Будучи сторонником конституционализма, Шершеневич рассматривал «конституционную систему» как «совокупность принципов, которых придерживается верховная власть, как руководящих начал, при осуществлении своей деятельности». И этот подход был гораздо ближе к славянофильству, чем к либерализму.

Государственная жизнь, по замыслу Шилова, должна быть вообще лишена элементов политической борьбы. Только тогда представительство сможет стать выразителем «соборной совести народа», а не враждующих политических партий, обуянных своими эгоистическими стремлениями.

П. Б. Струве, стоявший у истоков создания кадетской партии, выступал за сильную национальную государственность, предлагая синтез активного «империализма» («Великая Россия») и духовных основ русской жизни («Святая Русь»). Нацию Струве понимал, прежде всего, как духовную индивидуальность, считая необходимым соединять национализм и религиозную философию.

Любопытно, что в то же время многие консервативные круги выступали достаточно западнически и либерально. Порой многие из них доходили даже до своеобразного социал-дарвинизма. Один из ярчайших примеров — М. О. Меньшиков, ведущий публицист известной газеты «Новое время» и идеолог Всероссийского национального союза (ВНС).

Среди нынешних националистов его принято идеализировать, однако некоторые высказывания «мэтра» совершенно противоречат духу национальной солидарности. Так, он утверждал, что пролетариям не надо оказывать никакой поддержки «в виде общественной и государственной благотворительности». Согласно ему, пролетарии-профессионалы — «обыкновенно вырожденцы» и «мешать им вырождаться — грех перед природой».

В то же время сам Меньшиков вовсе не был сторонником капитализма. Он восторгался «сильной личностью» хозяина, но был категорическим противником «буржуазности», отличающей современную цивилизацию. В понимании Меньшикова, буржуазность — это господство материальных ценностей, богатства над человеком. Оно, сожалеет Меньшиков, есть одна из основных характеристик современного ему уклада жизни: «Если хоть на секунду отрешиться от сковывающего старые общества лицемерия и спросить: какое мы чтим божество? Какую власть? То культурнейшие страны обязаны ответить: божество наше — знание, уважаемая власть — капитал».

Буржуазность, господство капиталистов, отчуждает от владения собственностью большинство людей. Она лишает людей свободы труда, превращая их в безропотных исполнителей воли немногих хозяев. Собственность, в идеале, должна быть не просто частной, но еще и индивидуальной, максимально замыкающейся на фигуре владельца: «Инстинкт собственности в его чистой, благородной форме доступен только человеку, выделывающему предметы собственности для себя, а не покупающему их за деньги… Только та вещь истинно своя, в которую вложена часть самого себя…». Практическим воплощением подобного идеала Меньшиков считал крепкое крестьянское хозяйства, чей индивидуализм он и предлагал усилить. (Для рабочих Меньшиков считал наиболее оптимальным определенное соучастие в прибылях капиталистов.) Как видим, и здесь все совсем не просто.

Впрочем, что уж тут говорить, если даже и консервативнейший Совет объединенного дворянства вел ожесточенную борьбу против крестьянской общины, которая была одним из важнейших институтов национальной самобытности.

В 1915 году в Думе был создан оппозиционный Прогрессивный блок, объединивший большинство депутатов. В него вошла и часть правых думцев, составивших фракцию «прогрессивных националистов» (В. В. Шульгин и др.). А после Февраля 1917 года эти «продвинутые» господа в своем программном обращении заявили: «К самодержавию, осужденному историей и народом, возврата быть не может». Оказалось, что «новый строй должен покоиться на основе законности и права при нерушимом соблюдении неприкосновенности личности и свободы слова. Он призван обеспечить Великой России цельность и неделимость, свято охраняя права единой русской нации…». Впрочем, все эти ренегатские шаги не помогли — прогрессивные националисты перестали быть влиятельной силой сразу же после революции. Но свое темное дело либерал-националисты все-таки сделали. Именно позиция этих «прогрессивных» деятелей привела к тому, что нападки на правящий строй приобрели характер общенациональной и общеполитической кампании. Между тем даже Чрезвычайная следственная комиссия Временного правительства была вынуждена признать, что все утверждения о «распутинской клике» и ее влиянии на государя не имели ничего общего с действительностью. Но революция уже взяла свой кровавый разбег.