Как ни крути - помрешь

– О'кей, – сказала она; голос не давал никаких намеков на то, о чем она думала. Она глянула на потолок и закрыла глаза. – У нас девичника сто лет не было.

– Отлично.

Я откинулась на подушки в ожидании Кистена. Мелодия сменилась, из приемника зашептал вкрадчивый голос, сочащийся сексом. Отчетливо потянуло запахом кофе. Я улыбнулась, когда зазвучал новый сингл Такаты – его уже и на джазовой станции крутили. Айви открыла глаза.

– Пропуска за сцену, – улыбнулась она.

– За самую что ни на есть сцену! – подхватила я.

Она уже согласилась работать со мной на концерте, и я с нетерпением ждала возможности представить ее Такате. Но тут же явилась мысль о Нике. Никаких шансов, что он пойдет. Может, Кистена попросить нам помочь? Раз он объявил себя наследником Пискари, он будет вдвойне полезней в качестве средства устрашения. Вроде полицейской машины, припаркованной посреди шоссе. Я глянула в проем коридора, гадая, согласится ли он, если я попрошу, и хочу ли я, чтобы он согласился.

– Слушай! – подняла палец Айви. – Мое любимое место. Эти рокочущие басы достают до печенок. Слышишь страдание у нее в голосе? Это будет лучший диск Такаты, какой только был.

У нее в голосе? – удивилась я. Пел один Таката.

– Ты моя, хоть в каком-то роде, – шептала Айви, не открывая глаз. Трагический излом бровей вселял в меня тревогу. – Ты – моя, хоть не знаешь о том. Ты – моя страстями природы…

У меня глаза округлились. Она пела не то, что пел Таката. Ее слова перемежались с его словами, мрачный подтекст, от которого у меня мурашки по коже побежали. Тот припев, который он решил не включать. – Ты моя – вся целиком, – выдохнула Айви. – Властью желанья…

– Айви! – воскликнула я, она открыла глаза. – Где ты это слышала?

Она непонимающе на меня глянула под голос Такаты, поющий о сделках, совершенных по незнанию.

– Это же вариант припева, – сказала я, пересаживаясь на диван. – Он не собирался его выпускать на публику.

– Вариант припева? – переспросила она.

Тут вошел Кистен, поставил на стол возле красных свечей поднос с тремя чашками кофе и подчеркнуто сел рядом со мной.

– Текст, который ты поешь. – Я ткнула пальцем в приемник. – Он не собирался их петь. Он мне так сказал. Он выбрал другой припев.

Айви посмотрела на меня так, словно я спятила, но Кистен застонал, согнулся, уткнувшись лицом в ладони.

– Вампирская дорожка, – сказал он тусклым голосом. – Черт. Так и знал, что многое потеряю.

Ничего не понимая, я потянулась за кофе. Айви села прямо и сделала то же самое.

– Вампирская дорожка? – переспросила я.

Кистен поднял голову, отбросил блондинистую челку. Лицо у него было смирившееся.

– Таката вставил в запись дорожку, которую слышат только неживые, – объяснил он, и я застыла, не донеся чашку к губам. – Айви ее слышит, потому что она наследник Пискари.

Айви побелела.

– Вы это не слышите? – спросила она. – Вот же, вот сейчас. – Она смотрела на приемник, где снова шел припев. – Не слышите женский голос между словами Такаты?

Я покачала головой, мне было не по себе.

– Я только его голос слышу.

– А барабаны? Барабаны слышите?

Кистен кивнул, с угрюмым видом откидываясь на спинку.

– Да, но ты слышишь на порядок больше, чем мы. Он поставил чашку на стол.

– Черт! – ругнулся он. – Теперь остается только дожидаться смерти и надеяться, что отыщу где-нибудь старый диск. – Он печально вздохнул. – Там правда хорошо, Айви? У нее самый мистический голос, какой я только слышал. Она на всех дисках поет, только в списках исполнителей ее никогда нет. Не знаю, почему она собственный альбом не запишет.

– Ты ее не слышишь?! – отрывисто спросила Айви.

Она так резко поставила чашку на стол, что кофе пролился, а я вздрогнула от неожиданности.

Кистен скорчил гримасу и покачал головой.

– Поздравляю, – кисло сказал он. – Добро пожаловать в клуб. Жаль, что я из него выбыл.

Глаза Айви вспыхнули злостью.

– Нет! – крикнула она, вставая.

Кистен глянул на нее круглыми глазами, до него только теперь дошло, что Айви не обрадовалась.

Натянутая как струна, Айви покачала головой.

– Нет, – твердо повторила она. – Не хочу!

Я подскочила с дивана, внезапно сообразив. Если она это слышит – значит, власть Пискари над ней усиливается. Я глянула на Кистена, и на лице у него отразилась тревога.

– Погоди, Айви, – принялся увещевать он, но ее обычно спокойное лицо исказилось от злости.

– Ничего, ничего моего не осталось! – воскликнула она с полыхающими чернотой глазами. – Такая была красивая песня, а теперь мерзкая, и все из-за него! Он все отбирает, Кист! – крикнула она. – Все!

Кистен встал, и я замерла, глядя, как он обошел вокруг стола и потянулся к ней.

– Айви…

– Это надо прекратить, – сказала она, быстрым ударом отбрасывая его руки, прежде чем он успел к ней прикоснуться. – Сейчас же прекратить!

У меня челюсть отвисла, когда она с вампирской быстротой выбежала из комнаты. Пламя свечей заметалось, потом выровнялось.

– Айви? – Я поставила чашку и встала, но в комнате никого не осталось. Кистен помчался за ней следом. – Вы куда?… – прошептала я.