Как не умереть дважды

А это явно устроила я, раз оно называет меня госпожой. Нет, если не кривить душой, это довольно приятно. Госпожа! Как бы заставить Амилоту меня так называть? Стоп, помечтать и потом можно будет. Я почувствовала, что меня не пытаются сжать, и ловко вывернулась, приземлившись обеими ногами в образовавшийся на полу-сугроб.

– Госпожа-а-а-а-а, – потянуло со всех сторон, и каменные статуи стали стряхивать с себя снежный покров. – Госпожа-а-а…

Музей неестественных существ ожил и пришел в движение, каждый экспонат, насколько я могла бросить взор, пока еще медленно и как будто неумело взбрыкивал, тряс головой, руками, лапами, крыльями и далее по списку – у кого что имелось. Воздух наполнился льдистым ароматом потревоженного снега, каменной пыли от трения неподвижных прежде конечностей, а еще треском, шорохом и стуком десятков ног, спустившихся с постаментов. Даже снегопад будто стал реже, чтобы дать возможность вдоволь налюбоваться рожденным мною хаосом.

И это было уже не смешно.

– Мамочки! – пискнула я и попятилась. Только вот отступать некуда, ко мне со всех сторон музея стекались кикиморы, гоблины, оборотни и еще куча черт знает кого с клыками в пару моих ладоней, крыльями и хвостами. И все прям пылали любовью к своей «госпоже». То есть мне.

– Стоять! – рявкнула я командным голосом, и армия оживших скульптур застыла в разных позах, одна особь даже упала носом вперед, не устояв на тонкой курьей ножке. Никто на ее конфуз внимания не обратил.

– Приказывай, госпожа, – прогудел тот, самый первый пробужденный товарищ. Мысли у меня забегали внутри черепной коробки между точкой А (надо валить, пока не поздно) и точкой Б (надо воспользоваться ситуацией, когда еще такой шанс выпадет). Неестественная армия сгрудилась вокруг, перекрывая мне как проход вперед, так и путь к отступлению, а я меж тем все сильнее приближалась в своих суетливых измышлениях к точке Б…

Но даже если я и впрямь стану их госпожой, куда мне потом деть такое количество нечисти? Не в нашей же с Мией комнате их размещать?

Снег прекратился, облака собрались в дальнем углу и изредка потрескивали зарядами молний. Не уверена, что так было задумано, так что к списку моих правонарушений можно было смело приписать еще и порчу погодных контуров помещения. Миллхаус меня убьет, грустно поняла я.

– Приказывай, госпожа.

«Госпожа… Госпожа… Госпожа…» – эхом отозвалось со всех сторон.

– Ладно, ладно! – Я все-таки решилась. – Найдите мне…

Раздался резкий протяжный скрип за спиной, потом через секунд тридцать тишины в стеклянное помещение музея кто-то заглянул.

– Есть здесь кто-нибудь? Терехина, если это опять ты… АААА!

Вот блин! Как же не вовремя!

Мои зверушки посчитали, что вторгшийся светлый – это их законная добыча, и толпой рванули на голос. Я сжалась в комок, но на удивление меня обступали по дуге, чтобы случайно не затоптать. А вот стеклянная дверь в мгновение ока превратилась в пыль, а металлическое основание, на котором она держалась, согнулось в непотребную фигуру.

– Ой, блин…

Меня все-таки вынесло из музея вместе со вторым потоком существ. Я даже не поняла, когда успела оказаться верхом на скелетообразной собаке размером с взрослую лошадь, и вообще как-то умудрилась возглавить побег из Шоушенка местного разлива. Ну, было даже весело, пока мы не оказались на улице прямо перед главным корпусом. Нет, хуже – прямо перед ректорской делегацией, застывшей возле крыльца.

– Кудряшова? – рыкнула ректорша, всем видом напомнив мне нашего золотейшего драконьего Миллхауса. – Кудряшова! Это… Это что?

Пес подо мной резко затормозил, и я начала сползать набок, пытаясь уцепиться за выступающие ребра.

– Это не я… – запротестовала я, но мои каменные подчиненные не дали мне и шанса, разом воскликнув:

– Госпожа упала!

И тут я как раз эпично сверзилась, неприлично задрав подол юбки.

Клыкастые рванули ко мне, по пути снеся группу перепуганных студентов, растоптав несколько клумб и своротив каменный фонтанчик. Зато я была поднята, приведена в порядок неумелыми, но заботливыми лапами и поставлена на землю.

– Что это за бардак?! – не унималась госпожа Бламс, и ее можно было понять. На площади перед главным корпусом резко стало не продохнуть, и кто-то из местных точно хлопнулся в обморок от одного только зрелища. В суматохе я не могла рассмотреть в толпе знакомые лица, а потом и вовсе стало не до того. Ректорское трио, обменявшись взглядами, сотворили в руках нечто вроде сияющих золотых сфер, и госпожа Лилиан первой бросила ее в шестирукого.

Тот издал протяжный вопль-скрип и рухнул как подкошенный, проломив собой цветные плиты площади. И тут меня взорвало. Обман с состязанием, неудобная одежда, невкусная еда, хищные семена, карцер, убийство шестирукого, наконец! Я, не думая, сформировала в ладони самый большой булыжник, какой только делала раньше, и с криком «Наших бьют!» запулила его в госпожу Лилиан.

Промахнулась.

Ректорша взревела раненым зверем и заорала не своим голосом:

– Остановите их!