Как мы ориентируемся. Пространство и время без карт и GPS

По словам Макрури, только после того, как закончился его период ученичества у других охотников и у него появились свои собаки, он начал понимать, насколько важны могут быть иннуитские собаки для того, чтобы не заблудиться. Он раз за разом убеждался, что некоторые собаки его упряжки обладают необъяснимой способностью находить дорогу в любых условиях. «Несколько раз я попадал в снежную бурю, и собаки приводили меня домой. Похоже, у них есть чувство дома, и они идут в этом направлении. Уверен, что они и на метр не сбились со следа, хотя я сам ничего не видел». Этим качеством обладают не все его собаки; у одних оно выражено сильнее, у других слабее. «Они не похожи на типовые дома, у каждой свои способности, причем очень разные», – объяснял он. Но иннуиты на протяжении сотен поколений безжалостно отбраковывали собак, создав, по выражению Макрури, «поистине ошеломительного зверя». Он до такой степени доверял их памяти, что во время снежной бури переставал управлять ими и просто позволял идти туда, куда вел их инстинкт, нисколько не сомневаясь, что они привезут его домой, несмотря на отсутствие следов, по которым можно было бы найти обратный путь. И действительно, его собаки часто находили кратчайший путь по неизвестной местности к главной тропе, ведущей в Икалуит. Невероятные способности собак, похоже, были обусловлены созданием и запоминанием необыкновенно подробных и точных когнитивных карт. Но есть ли у них такие карты? Джон Макдональд рассказал мне, что у жителей Иглулика есть слово, обозначающее способность знать, где ты находишься, независимо от условий окружающей среды, причем это понятие применимо как к людям, так и к собакам, – аангаиттук. «Это слово можно перевести как “чрезвычайно наблюдательный”», – объяснял Макдональд[79]. Его противоположность, аангаюк, переводится как «тот, кто за окраиной поселка уже не знает, где находится, и бредет наугад»[80].

В 1970-х гг. специалист в области поведенческой психологии из Мичиганского университета предположил, что волки также способны формировать когнитивные карты. Роджер Питерс несколько лет наблюдал за волками в дикой природе и пришел к выводу, что эти животные могут создавать когнитивные карты с таким мастерством, которое обычно не встречается у нечеловекоподобных животных. И более того, он добавил, что эта способность не случайно является общей у людей и волков. Оба вида эволюционировали как социальные животные и охотники на крупную дичь, и это значит, что они образовывали группы и перемещались на большие расстояния, преследуя добычу, а затем возвращались к своим детенышам, к своей стае или к жилищам. По оценке Питерса, за двадцать четыре часа и волки, и люди могут преодолеть примерно одинаковое расстояние – около ста пятидесяти километров. «И у людей, и у волков были миллионы лет для того, чтобы найти решения проблемы, как не потеряться, где “потеряться” означает, что вы разлучены с товарищами по охоте, не знаете, как быстро вернуться домой или куда ушла добыча»[81]. Питерс полагал, что это не карта, похожая на вид с высоты птичьего полета, а скорее упрощенное представление об окружающем мире, в котором мозг, отбрасывая несущественную информацию, оставляет и упорядочивает остальные элементы: какова по размеру охотничья территория, где располагаются логово, источники воды, запасы пищи, как проходят маршруты, где можно встретить хищников, а также то, как все это соотносится в пространстве. У волков эти карты в значительной степени опирались на обонятельные сигналы, которые, как отмечал Питерс, в мире волка гораздо важнее, ярче и реальнее, чем может представить человек. «Для волков реальность объекта может определяться запахом в большей степени, чем визуальными характеристиками», – писал он[82]. Из своих полевых исследований Питерс знал, что волки помечают свой путь приблизительно через каждые триста метров, уделяя особое внимание перекресткам – пересечению троп, которое чаще всего служит местом встречи с другими членами стаи. Волки создавали координатные узлы, превращая незнакомый ландшафт в сеть ориентиров.

Несмотря на раннее утро, солнце уже восемь часов как взошло над горизонтом, заливая землю мерцающим светом. Было довольно холодно, и я высунула ладони из рукавов анорака и обняла себя, чтобы согреться. Потом я начала подниматься по каменистому склону позади дома, проваливаясь в снег и переступая через ивы высотой с пол-локтя, словно великан в лесу. Многим из этих маленьких деревьев, вероятно, было больше ста лет; в Арктике они растут не больше чем на десятую долю миллиметра в год. Я надеялась увидеть, как на эту землю прилетают арктические гуси, преодолев почти 5 тысяч километров по невидимой воздушной трассе – вместе с пятью сотнями других видов птиц, у каждого из которых свои места размножения, кормежки и гнездования.