Как мы меняемся (и десять причин, почему это так сложно)

Несколько десятилетий назад одна из моих пациенток прекрасно описала, как охранять священную память о лишениях в прошлом, застыв в определенной позе. Элисон с помощью психологов годами боролась с серьезной травмой, нанесенной ей в детстве насилием со стороны отца. За долгие годы ей удалось проделать отличную работу и выстроить плодотворную жизнь, наполненную глубоким смыслом и социальными взаимоотношениями. Она нашла работу по душе, вышла замуж и обзавелась кругом близких друзей. Элисон посещала ту группу, где мы впервые начали обсуждать десять причин не меняться. Мы сформулировали семь причин, когда девушка предложила еще одну.

– Перемены обесценивают наши неприятности, ведь до изменений беды кажутся более значительными, – сказала она.

– Что ты имеешь в виду?

– Если ты способен оправиться от неудач, значит, они не смогли полностью тебя разрушить.

– Я все еще не понимаю.

– Что-то сродни уничтожению улик, – сказала Элисон.

В то время мобильные телефоны еще не были в массовом употреблении. В детективах, телевизионных шоу и фильмах «уничтожить улики» означало избавиться от фотографических свидетельств произошедшего.

– Ты имеешь в виду, что не сможешь доказать, что это было на самом деле? – спросил я.

– Да, вроде того. Как та ужасная фраза, когда люди говорят: «Я это пережил». Когда тебе становится лучше, значит, ты пережил неприятности. А если пережил – улики уничтожены. Если тебе не стало лучше – улики на месте, всё в том же маленьком конвертике.

Заговорила другая пациентка, Эрика:

– Я понимаю, о чем она говорит. Если я полностью оправилась, окружающие не узнают, через что мне пришлось пройти.

– Да, – ответила Элисон. – Это частично так. И еще это обещание больше не уделять такого внимания своей боли.

– Может быть, стоит найти другой способ помнить о случившемся? – предложил я.

– Не уверена, что вы уловили идею, Росс. Когда тебе становится лучше, единственный способ помнить о своей боли – это помнить. Я всегда буду знать о том, что со мной случилось. Но больше не нужно хранить улики. Я не хочу и не могу. Как только нам становится лучше, мы портим фотосвидетельства, а иногда и вовсе их уничтожаем.

– А как же слова Эрики, что окружающие не поймут, через что вам пришлось пройти?

– Это серьезное препятствие. Но вы ничего не можете сделать с этим. Особенно когда встречаете новых людей. Я имею в виду, что они воспринимают тебя как полноценно функционирующего взрослого. Единственный способ продемонстрировать, что тебе больно, – поведать о своем прошлом. Уверена, в большинстве случаев я не стала бы этого делать. К тому же это все равно не поможет. Если я выкарабкалась, мое прошлое – это просто рассказ.

Опыт Элисон и Эрики доказывает, что, если удается оправиться от травмы, этот успех доказывает: сколь бы болезненными и увечащими ни были события в прошлом, их разрушительной силы оказалось недостаточно, чтобы подорвать способность к выживанию. В такой ситуации перемены ведут к ослаблению или уничтожению памяти об этих событиях. Преобразования практически кощунственны: это богохульное разрушение ценного сооружения, воздвигнутого в память былых неудач.

Перемены можно сравнить с приемом у мануального терапевта: положение мышц, сформированное в результате прошлого опыта, меняется. И в результате у вас не остается доказательств этого опыта. При каждом неудачном движении вы вспомните былое и увидите свидетельства горького опыта, но окружающие, возможно, уже никогда не заметят причиненного вам вреда. Это серьезная жертва: делать вид, будто ничего не случилось или произошедшее не уничтожило вас. Но часто такая жертва необходима, чтобы суметь измениться. Именно поэтому терапия так важна для восстановления после травмы: вы приобретаете свидетелей своей боли, которые будут помнить о ней, даже после того, как вы прекратите посещать специалиста.

После психологической травмы, подобной той, что перенесла Элисон, нужно приложить много труда, чтобы наполнить жизнь смыслом и увлечениями. Лучше всего, если первый шаг к переменам, хоть это и угрожает разрушить память о перенесенных невзгодах, вы сделаете на последних этапах восстановления как естественное движение в сторону надежды. Обычно не на это делается основной акцент при оказании помощи после травмирующего опыта, и, наверное, это правильно. Если попытку избавиться от мучительных воспоминаний предпринять слишком рано, процесс выздоровления может затормозиться. Такая попытка может быть расценена как угроза личной целостности, как стремление продолжать путь, не воздав должное памяти о случившемся.