Как моя жена изменяла мне

Теперь уже Шульц бежал от женщин, задыхаясь и проваливаясь в глубокие сугробы, а голые бабы в черных шубах и с черными, как смоль, распущенными волосами весело смеялись, катясь за ним следом, иногда даже успевая огреть бедного Шульца его же плеткой по его спине.

– Ой, мамочки родные! – истерично кричал Шульц, закатывая белки обезумевших глаз, и опять бежал до тех пор, пока как медведь, не провалился в глубокий сугроб.

Тогда они его опять, как еще совсем недавно, подняли и усадили верхом на себя, и понесли на себе в избу.

В избушке Шульц, опустившись перед ними на колени, стал нараспев читать свои стихи:

Все время в пьяной полудреме,
Как будто я с рожденья пьян,
Ночами в звездном окоеме
Я вижу женский океан…
Разлитых глаз-полуулыбок,
Свет обезумевших речей,
Среду растаявших ошибок,
Тьму память тронувших свечей…
И образ ваш бесстыдно кроткий
Мне указавший смысл всего,
Что улетает в высь от плетки,
Вмиг ублажая естество!

С этими слова Шульц сорвал с себя кальсоны, лег на постель и тихонечко завыл, а смеющиеся женщины с чудным рвением принялись хлестать Шульца по его волосатой попе, часто приговаривая: «Это тебе за смысл, а это тебе за естество!»

– Ладно, хватит, пора бы пообедать! – сказал Шульц, приподымаясь с кровати.

И женщины сразу же перестали его бить, они набросились на него как голодные хищницы, и долго с упоительным восторгом скакали на нем верхом.

На следующий день они вернулись в город на электричке, и пошли в институт сдавать экзамены, первый экзамен по анатомии они все вместе сдали на «отлично», но потом Шульц все же завалил сессию, а через месяц его забрали в солдаты.

Красавчик

Сепов не умел себя вести не только за столом, но и в жизни, за что его родители на него часто обижались.

– Да, успокойся ты, дурачок, а не то я тебя точно зарежу! – говорила ему мать, хватаясь за кухонный нож, и Сепов понемногу успокаивался. Однако больше всего Сепову доставалось от отца. Просто Сепов не умел пользоваться горшком и поэтому загадил весь пол в туалете. За это отец бил его ремнем, а потом ставил в угол.

– Оболтус! – говорила ему мать.

– Засранец! – говорил ему отец, и таким образом, Сепов стал иметь четкое представление о самом себе еще с раннего детства. В детском садике Сепова очень часто обижали другие мальчики, но однажды он гвоздем сделал дырку в стене между туалетами и научил их подглядывать, как писают в соседнем туалете девочки, после чего все мальчики его зауважали.

В школе Сепов не учился, а просто проводил свое свободное время, за что вредные учителя изрисовали его дневник колами и двойками, а также нравственными поучениями, которые отчасти адресовались и его родителям. В девятом классе, в котором Сепов дважды оставался на второй год, а один раз как-то умудрился во время перемены обрюхатить учительницу по географии, которая перед этим попросила его донести ей карту Америки.

За этот проступок Сепова выгнали из школы. Учительница по географии попыталась женить его на себе, но Сепова отстояли его родители, они сказали всему педсовету школы, что Сепов еще мал быть отцом ее будущего ребенка, потому что он и сам еще ребенок, а потом еще неизвестно какой ученик их школы обрюхатил эту учительшу.

В армии Сепов не служил. По совету своего дедушки он ночами стал мочиться в постель. Врачи освободили Сепова на некоторое время от армии, а он за это время успел жениться.

Просто Сепов не только не хотел идти в армию, но даже любая работа представлялась ему весьма затруднительным, как впрочем, и бессмысленным занятием, а поэтому Сепов в виду наличия у себя красивой мордашки вознамерился жениться на работящей женщине, чтоб самому никогда не работать.

С этой целью Сепов полгода ходил по стройкам и железным дорогам, ища свою могучую избранницу, пока она, наконец, не нашлась. Звали ее Раскатова Мария Гавриловна. Она была старше Сепова на 20 лет, зато она могла носить рельсы, шпалы и другие необычайно тяжелые вещи.

У нее было необыкновенно огромное мускулистое тело. Ради смеха Мария Гавриловна поднимала Сепова одной рукой, и могла в таком положении держать его сколько угодно, но Сепов почти всегда громко кричал: «На помощь!», и Мария Гавриловна по этой причине его почти всегда отпускала, из-за чего Сепов почти всегда стукался затылком об пол. Когда Сепов вдруг ночью в постели залезал на Марию Гавриловну, то у него сильно кружилась голова, и он очень боялся, что когда-нибудь упадет с нее и разобьется.

Однако, даже не смотря на это, Мария Гавриловна забеременела, и даже заставила бедного Сепова искать себе работу, чтоб в будущем содержать их общих детей. А дело было так. Как-то Мария Гавриловна поглядела на свой живот, и крайне удивилась, как он очень вырос за последнюю неделю.