Как много в этом звуке…

— Ты вот что, гражданин начальник, — неожиданно трезвым голосом сказал Ваня. — Не печалься и не гневайся… Ты загляни ко мне вечерком… Я там, у директора, еще одну бутылочку изъял, так что нам с Настей будет чем тебя угостить, чем душу твою полицейскую порадовать.

— Ваня, — голос следователя дрогнул. — Ваня… Ты это… Не шутишь?

— Есть вещи, которыми не шутят! — строго проговорил бомжара, назидательно подняв вверх указательный палец. И, снова опустившись на четвереньки, принялся перебирать стеклянные осколки. На лице у Зайцева в это время не было ничего, кроме полнейшего недоумения.

Когда вечером Зайцев постучал в уже знакомую дверь, он услышал из-за двери те же слова, что и утром:

— Открыто! Входите!

И он вошел. И увидел на столе знакомую бутылку коньяка с пятью звездочками и заснеженной горной вершиной на этикетке. Рядом стояла тарелка со свежесваренной картошкой и, опять же, соленый огурец. Настя сменила махровую простыню на великоватый халат, Ваня был в свободном, тоже великоватом свитере.

— И у меня тут кое-что есть, — Зайцев поставил на стол бумажный пакет.

— Из Елисеевского? — строго спросил Ваня.

— Есть вещи, которыми не шутят, — ответил Зайцев его же словами. Когда картошка закончилась и бутылка опустела, а Настя убрала со стола и то и другое, Зайцев сложил руки на столе и уставился Ване в глаза.

— Давай, дорогой, колись. Я долго ждал, не мешал тебе надо мной куражиться… Колись.

— А что, собственно, тебя интересует?

— Как ты битые стекла взвешивал, я видел… Об этом ты чуть попозже расскажешь. Что произошло, я тоже знаю…

— А что произошло? — невинно спросил Ваня.

— Особо опасное преступление. Похоже, профессионалы сработали.

— Ну, ограбление — это так… Нечто побочное… Это знаешь, как купишь таблетки от кашля, а на бумажке предупреждение — сыпь по всему телу может высыпать, не исключено расстройство желудка, а также нервные припадки…

— Ограбление и убийство — это что? Сыпь или нервные припадки?

— Господи, — вздохнул бомжара, — ну, собрались ребята, выпили, плохую водку выпили, паленую, как сейчас говорят… Повздорили маленько, фомка подвернулась…

— Какие ребята, Ваня?!

— Как какие… Охранник со своими приятелями. Ему и досталось.

— Так, — крякнул капитан и вынул из бумажного елисеевского пакета еще одну бутылку коньяка. Поколебавшись, он свинтил пробку, но разливать коньяк по стаканам не стал, отодвинул бутылку в сторонку. — Зачем ты взвешивал битое стекло?

— Чтобы узнать, сколько их было, — Ваня поморгал своими глазами и, взяв зайцевскую бутылку, плеснул в стаканы. — Были и другие способы, но этот мне показался самым простым.

— И сколько же их было? — нервно спросил Зайцев.

— Трое. С охранником их было трое.

— Это тебе кучка битого стекла подсказала?

— Да, — кивнул Ваня и пригубил коньяку из своего стакана.

Зайцев помолчал, потом решительно взял свой стакан и выпил весь коньяк одним глотком.

— Закусывай, капитан, — Ваня заботливо поставил перед Зайцевым баночку с маслинами.

— Из директорского холодильника?

— Видишь, капитан, после хорошего глотка хорошего коньяка и тебе бывает доступно логическое мышление.

Ответом на эти слова был только веселый смех Насти.

— Говори, Ваня, говори, — повторил следователь. — Внимательно тебя слушаю.

— Ты, капитан, не обратил внимания на маленькую подробность — на чаше весов лежали только осколки битых стаканов. Ими была усеяна вся сторожка. И твои же ребята помогли мне собрать осколки.

— Взвесил — и что?

— А потом я взвесил один стакан. Целый. Я его в туалете нашел, возле рукомойки. Потом разделил первый результат на второй. В ответе получил цифру «три». Это и было количество стаканов. Значит, в сторожке пили трое. Что пили, я узнал уже по бутылочным стеклам. Бутылок было три — три этикетки я нашел на осколках. По бутылке на брата. Многовато, если учесть, что водка была поддельная, плохая водка. И ребята отрубились. Но ненадолго. Когда оставшиеся двое, гости нашего охранника, увидели, что их приятель мертв, они мгновенно протрезвели и решили, что таким шансом грех не воспользоваться.

— А зачем им было взламывать решетку на окне? Уж коли охранник их приятель, он же мог впустить их и через дверь?

— Он и впустил их через дверь. Они и раньше бывали у него в гостях, осмотрелись, фомку приметили, мешки для мусора, пути отхода…

— Зачем же им взламывать решетку?

— Они ее и не взламывали. Они сковырнули ее фомкой. Изнутри, капитан, изнутри. На раме окна следы от фомки. От фомки квадратного сечения, как ты успел заметить. От круглого сечения были бы другие следы отжима.

— Но уж если они вошли через дверь, они могли через дверь и уйти?

— Не могли, — вздохнул Ваня. — По многим причинам.

— Например?

— В подсобку можно войти только через дверь, которая выходит на улицу, то есть через главный вход. Следовательно, и выйти через эту дверь можно только на улицу. А выходить на улицу среди ночи с мешками… Капитан, это плохо.

— Дальше.